В процессе судебных заседаний приходится видеть очень большую разницу между показаниями, который человек даёт в свободной форме на суде, и показаниями, которые вынуждает его дать следователь, умело направляя допрос в удобное для себя русло, когда он не преследует цель разобраться, а заинтересован набрать как можно больше компрометирующей информации, совсем не заботясь о том, подтверждается ли она какими-то фактами.
Нам было приятно видеть на заседаниях, что некоторые люди, кого следователь пропихнул в качестве пострадавших, смогли достойно проявить себя на суде, показав коварство проведённых в отношении них следственных мероприятий.
В начале заслушивания Шивкина, да и в процессе, возникло ощущение, что человек пробует следовать внутренним положительным ориентирам. А так как всё рассказанное им оказалось в сильном противоречии (вплоть до взаимоисключающих утверждений) с допросом, проведённым следователем в октябре двадцатого года, то прокурор ходатайствовала о зачитывании тех, раннее данных показаний, которые и находятся в нашем уголовном деле.
Пришлось услышать совсем другую картину. В зачитанном прозвучало, что Учение причиняет людям вред, его надо закрыть как вредоносное, деструктивное.
Андрею был задан вопрос, как он оценивает эти показания, почему они противоречат тем, которые даны сегодня в суде. Он странным образом подтвердил правдивость зачитанных показаний…
А когда он давал свои сегодняшние показания в суде, у нас возникло сомнение в необходимости и рациональности комментирования данных им ранее следователю показаний (что мы собираемся делать в завершение процесса с показаниями всех основных «потерпевших»). Но в связи с тем, что он подтвердил правдивость находящихся в деле показаний, остаётся целесообразным прокомментировать показания Андрея со стороны реальных очевидцев. Это будет сделано после обнародования показаний основных обвинителей.
В завершение заседания Андрей попробовал попросить суд относиться к нему как к свидетелю, а не потерпевшему. Потом стал добавлять пояснение, что считает себя частично потерпевшим. А после умело поставленного прокурором вопроса признал себя потерпевшим, потому что поздно, только в 38 лет, составил семью, а лучшие годы жизни отдавал труду во благо других…