28 ноября прокурор давал нам разъяснение по обвинению. Давал достаточно долго, но быстрой скороговоркой. Мы, конечно, внимательно слушали, а прослушав, улыбнулись от услышанного от прокурора. Выступили по услышанному – мы и наши адвокаты.
Выступление Учителя:
«Над этим можно улыбнуться, но свою реакцию на выступление государственного обвинителя у меня была возможность сформулировать заранее, что стало возможным в связи с шаблонно применяемыми, а значит, и легко предсказуемыми действиями представителей прокуратуры.
Более двух лет нам многократно приходилось наблюдать такого рода специфическую шаблонность, характеризующуюся далёкой от здравомыслия особенностью.
Если мы аргументированно и обоснованно показывали наличие какой-либо конкретности либо отсутствие её, то прокурору достаточно было без всякой логики и обоснований сказать об обратном, и его высказывание всегда воспринималось как самый весомый довод, хотя по сути прокурор просто выражал не имеющую отношения к реальности отсебятину.
Вот и сейчас нам приходится наблюдать хорошо знакомую специфическую картину.
После зачитанного нам обвинения каждому из нас была предоставлена возможность выразить своё отношение к содержанию зачитанного текста, и мы выразили непонимания по конкретным деталям, испросив соответствующих разъяснений.
То есть мы попросили разъяснить нам непонимания по конкретным обстоятельствам в тексте обвинения.
Ничего иного мы не просили разъяснить.
И государственный обвинитель на том судебном заседании живо выразил готовность сделать разъяснения.
Вот только сам факт проявления такой готовности явно продемонстрировал абсурдную нелогичность, ведь гос. обвинитель не имеет права добавить к зачитанному обвинению ни одного нового слова, действительно способного внести хоть какое-то разъяснение на вопросы, которые задавали мы!
А так как, по всей видимости, в нашем случае гос. обвинителю строго не рекомендовано подтверждать очевидную непонятность формулировки предъявляемого нам обвинения, гос. обвинитель по уже наработанному шаблону предсказуемо стал разъяснять то, о чём никто из нас его не просил.
Мы ведь не просили разъяснять нам, почему зачитывается текст с совершенно непонятным обвинением и почему вся эта формулировка с полностью отсутствующей необходимой для понимания конкретикой должна считаться нормальной.
Если утверждение гос.обвинителя о достаточном наличии всего необходимого в тексте зачитанного обвинения подразумевает разъяснение в ответ на наши непонимания, то в таком случае мы имеем все разумные основания утверждать, что гос. обвинитель намеренно говорит неправду, что можно совершенно элементарно подтвердить, попросив его показать в тексте обвинения место, где упомянута хотя бы одна конкретика, способная в достаточной мере пояснить какое-либо из выраженных нами ранее непониманий.
Так что, после выступления гос. обвинителя с непонятно кому данными разъяснениями, нам приходится признать, что мы так и не получили никаких ожидаемых разъяснений, и предъявленное нам обвинение по-прежнему остаётся абсолютно нам непонятным.
Выступление Вадима:
«Ваша честь. В выступлении прокурора услышал подборку из того, что мы уже слышали, плюс справку по терминам психологического воздействия. От другой компоновки, перестановки мест результат не поменялся, в моей голове осталось всё по-прежнему: невозможно выразить отношение к обвинению, оно мне непонятно».
Выступление Владимира:
«Ваша честь, всё, что мы услышали от государственного обвинителя как разъяснение на наше непонимание обвинения, не отвечает ни на один наш вопрос. Создаётся такое впечатление, что государственный обвинитель не слышал наших вопросов и давал разъяснение, если можно назвать разъяснением повторение обвинения на какие-то абстрактные вопросы.
Как можно защищаться, если не понимаешь, в чём тебя обвиняют. Ведь в обвинении и в разъяснении нет никакой конкретики. Всё выглядит как абстрактное определение: «В течение 29 лет на территории России и в других неопределённых местах потерпевшим, о существовании которых обвиняемые узнали из материалов уголовного дела, умышленно причинён тяжкий вред здоровью».
Мои вопросы по ч.4 ст.159 касались конкретных деталей, которых нет в обвинении. Например: «Почему денежные средства по зарплатным ведомостям педагогов, которые они получили и за которые расписались, вменяются мне как мошенничество? От педагогов жалоб нет, наоборот, они подтверждают получение зарплаты. Ответ государственного обвинителя в разъяснении: «Потому что».
Это не обвинение и не разъяснение наших непониманий, а бред какой-то.»
