Часть 1
В данной заметке выражен взгляд изнутри на систему следственно-судебной практики, о характере которой у великого большинства людей существует идеологически навязанный стандарт иллюзорного представления, совершенно не соответствующий реальной действительности.
Опираясь на многочисленные подмеченные факты, я увидел необходимым в это время показать некоторые особо примечательные параллели, от которых прямо зависело появление специфической формулировки предъявленного мне и двум моим друзьям преступно сфальсифицированного обвинения.
Выраженные в этой заметке умозаключения подкреплены знаниями многоопытного специалиста, проработавшего до пенсии на посту руководителя областной Прокуратуры и волею специфических обстоятельств оказавшегося в застенках СИЗО рядом со мной.
Глубоко ошеломившая меня бредовость обвинения, которое было предъявлено мне и двум моим друзьям в день нашего ареста, ещё не могла позволить предполагать значительную масштабность глупости и мерзости, с которыми мы оказались вынуждены столкнуться.
Но в тот момент, когда я смотрел на зачитывающего мне текст обвинения представителя следствия, который якобы призван представлять здравомыслящую организацию, у меня стало возникать стойкое ощущение, что мне как будто бы приходится выслушивать бредовое выступление пациента психиатрической лечебницы.
Длительное время наблюдаемая реальность позволила сформироваться основаниям сделать уверенное заключение, что утвердившаяся следственно-судебная практика носит по сути своей явно нездоровый характер.
На каждый процесс по продлению нам меры пресечения судья всегда приходила с готовым постановлением!
Но такая ситуация неизбежно полностью обессмысливает предусмотренные законом выступления на судебном процессе адвокатов и обвиняемых, автоматически превращая в никого не интересующий пустой звук их попытки выразить любые доводы в защиту.
Со слов бывшего высокопоставленного прокурора, можно было понять, что подразумевать во всей такой практике наличие здравомыслия, чести и совести – совсем неуместно, так как «всем всё… (нецензурное выражение)», то есть безразлично.
Всех беспокоит лишь личная карьера, но только не судьба тех, жизнь кого стала зависеть от их профессиональной деятельности.
Следственно-судебная система применяет уголовный и уголовно-процессуальный кодексы РФ таким образом, чтобы всегда была возможность вынести обвинительный приговор!
А если в какой-то момент неожиданно проявится нюанс, способный позволить трактовать какую-то деталь уголовного кодекса РФ в сторону оправдания, то будут подключены все ресурсы для создания соответствующих поправок к закону, которые смогли бы убрать такую проявившуюся неудобную для обвинения лазейку.
Существующая судебная практика, что меня особо впечатлило, крайне негативно относится к вынесению оправдательных постановлений!
В связи с чем в такой системе неофициально утверждается микроскопический процент допустимости вынесения оправданий в год, и если такой предел будет превышен, то однозначно будут подвержены строгому порицанию все, от кого зависело вынесение неудобных для системы оправданий.
К примеру, со слов вышеупомянутого бывшего руководителя прокуратуры по Новосибирскому региону, в его бытность было разрешено вынести оправдательное постановление только трём человекам в год!
Но такое курьёзное и далёкое от здравомыслия обстоятельство в принципе не может соотноситься с вероятным появлением непредсказуемого количества недоказанных обвинений и способно демонстрировать только потребность сухо удерживать удобные для системы показатели!
Следователям, прокурорам и судьям в таких обстоятельствах приходится судорожно изворачиваться в стремлениях исхитряться подводить уголовные дела только под обвинительные приговоры независимо от того, совершал ли обвиняемый то, в чём его всячески постарались обвинить!
Вы только вдумайтесь!
Появление «излишних» оправданий не будет рассматриваться высшим руководством как похвальный результат вдумчивой работы следователей, прокуроров и судей, сумевших объективно разобраться и признать отсутствие состава преступления, а будет рассматриваться только как результат непрофессиональной деятельности, с неизбежным строгим порицанием и наказанием «виновных»!
Ну и как вы думаете, какие в таком случае усилия будут ещё более рьяно прилагать все активные участники уголовного преследования, особенно когда такие активисты вообще не имеют нормального представления о духовно-нравственных ценностях и никогда не прилагали должных усилий в воспитании своих нравственных качеств?
Из общения с многоопытным компетентным специалистом стало понятно, что многими годами оттачивающаяся следственно-судебная практика всецело увлечена развитием возможностей только обвинять, и при этом чтобы представителей следствия, прокуратуры и суда можно было обезопасить от вероятных встречных исков.
Вся судебно-прокурорская практика, на которой основана правоохранительная система, всегда работает как кому-то нужно и выгодно, при этом законность используется только в удобном для этого направлении!
Думаю, именно в связи с таким обстоятельством и появилось многим известное меткое выражение: «Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло».
Анализ многочисленных фактических деталей, которые явно проявились в течение длительного времени текущего уголовного процесса в отношении меня и двух моих друзей, позволяет уверенно сказать, что в системе правосудия успело сформироваться достаточно всевозможных негласных правил, которые успешно позволяют под видом законности безнаказанно обвинять кого угодно, независимо от того, совершал ли человек какое-либо правонарушение или же нет!
Уверен, что всю такую повсеместно проявляющуюся нездоровость многие адвокаты будут способны достаточно ясно показать на основе многочисленных фактов.
Насколько мне удалось услышать со слов некоторых из них, им уже становится стыдно за свою профессию, так как сложившиеся правила почти полностью обессмыслили профессиональные ценности, которыми они дорожат, и превратили участие адвокатов в уголовных процессах во что-то незначительное, скорее похожее на формальное присутствие, требующееся по закону.
Моё упоминание о независимости суда, что прописывается законом и декларируется для всех, вызвало ироничную реакцию у собеседника, многоопытного полковника юстиции, проработавшего на руководящей должности до пенсии.
С его слов, как только кто-то становится судьёй, он сразу же будет посажен под жёсткий контроль и должен будет выносить все свои постановления только в полном согласии с мнением заинтересованного в обвинении руководства Следственного Комитета и Прокуратуры.
В противном случае судье будет предложено… «идти торговать семечками».
Думаю, в качестве подкрепления такого курьёзного обстоятельства вполне могут послужить соответствующие примеры из практики уголовного процесса в связи с нами.
Ближе к завершению следственных действий мой адвокат, затронув со следователем тему смягчения меры пресечения, увидела проявленную им расположенность с этим согласиться, где сначала он выразил понимание того, что мы никуда не сбежим, но потом сказал о том, что уже успело прийти из Москвы распоряжение продолжать удерживать нас в СИЗО.
А когда дело было передано в суд и вопрос по поводу меры пресечения стал зависеть не от следователя, а от судьи и прокурора, то через некоторое время нам стало известно, что судья не видит причин удерживать нас под арестом в СИЗО, вот только, оказывается, в начале судебного процесса в суд пришло из Москвы распоряжение не смягчать нам меру пресечения.
Так независимы ли действия следователя и особенно судьи, о чём чётко прописывается законом и пафосно заявляется на официальном уровне?!
По всей видимости, когда это необходимо, тогда такие действия независимы, а когда очень нужно – зависимы…
Всё дело в значимости дела!
Чем более значимым будет должностное лицо, заинтересованное в обвинении кого-то, тем меньше независимости останется у всех участников ведения следственно-судебного процесса.
И такое с точки зрения здравомыслия совершенно неразумное обстоятельство особо ярко и показательно проявляется в процессах по уголовным делам, которые намеренно сделали резонансными, и они стали иметь политическую подоплёку.
А это как раз и есть наш случай…
Относительно таких обстоятельств представители коллегии адвокатов выражают глубокую озабоченность, открыто заявляя, что в уголовных преследованиях, где успела отразиться политичность, а значит и заинтересованность в обвинении со стороны высшего московского руководства, добиваться законности, то есть того, чтобы представители следствия, прокуратуры и суда поступали в полном соответствии с чётко прописанными нормами УК РФ и УПК РФ, – всё равно что пытаться войти в дверь, закрытую на замок!
Но ведь тогда это может означать, что высшее руководство следственно-прокурорской системы под видом защиты законности способно позволять непосредственным участникам уголовного преследования поступать противозаконно!
Именно такую ярко выраженную красноречивую демонстрацию беззакония со стороны следствия и прокуратуры нам приходится воочию наблюдать в течение всего периода нашего длительного, абсолютно ничем не обоснованного содержания в СИЗО Новосибирска.
Всё это теперь уже можно аргументированно обосновать на основании множества появившихся задокументированных фактов.
Ещё в первые дни после нашего ареста следователь в общении с моим адвокатом успел кратко намекнуть о политичности нашего дела.
А это, согласно утвердившейся в системе порочной практике, может означать, что в действиях следствия и суда степень игнорирования законных норм УК РФ и УПК РФ, степень бесчестия, аморальности и клеветы будет значительно превышена, а следователь получает карт-бланш на смелое придумывание как можно более тяжкого обвинения, и никто не станет критически оценивать допускаемую им абсурдность и глупость в создании обвинительной формулировки.
С чем мы впрямую и столкнулись!
Все оказавшиеся моими знакомыми компетентные специалисты, некоторые из которых по опыту и заслуженному авторитету значительно превосходят нашего следователя, восприняли содержание предъявленного мне обвинения с глубоким недоумением, приправленным нецензурными выражениями по поводу профессиональных способностей автора этой обвинительной формулировки.
Они единогласно признали, что им ещё ни разу не приходилось встречать настолько непрофессиональную и бестолковую формулировку, и с пониманием кивали головой при упоминании политической подоплёки нашего дела.
Аналогично произошло и в случаях, когда наши адвокаты также пытались обсудить специфическую странность формулировки нашего обвинения со многими знакомыми компетентными специалистами.
Исходя из примера нашего обвинения и множества других красноречивых примеров, с которыми удалось ознакомиться в достаточной мере, стало возможным уверенно утверждать, что в текущий период времени для создания обвинительных формулировок и вынесения судебных постановлений, оказывается, вовсе не обязательно наличие подтверждающих обвинение фактов!
Достаточно лишь одного субъективного усмотрения самого следователя!
То есть если на стадии следствия следователь скажет, что считает какое-то событие произошедшим, то, даже если абсолютно никаких фактов, подтверждающих реальность этого события не существует, прокурор и судья безоговорочно воспринимают такое предположение следователя, а по сути самую обыкновенную фантазию, как веский аргумент и факт!
Никто на стадии следствия не будет подвергать сомнению адекватность утверждений следователя по поводу достаточности у него доказательств для предъявления обвинения и ходатайства избрания меры пресечения обвиняемому.
Нетрудно догадаться, что такое обстоятельство призвано гарантировать реализацию важной для карьерного роста следователя возможности довести заведённое им уголовное дело до суда.
Реальность наглядно показала, что следователи перестали руководствоваться здравой и прописанной для них законом потребностью разбираться в произошедшем событии с целью объективного установления факта случившегося, а соответственно, и наличия реальной виновности кого-либо в совершении точно установленных противозаконных действий.
Иными словами, теперь в практике следователя совершенно элементарно можно усматривать не стремление установить реальную виновность кого-либо, а стремление сделать кого-то виновным любыми доступными ему способами, куда входят обыкновенные подтасовки и фальсификации обвинительных формулировок.
При этом на основе примитивного домысла, слухов и вопреки очевидным фактам следователи стараются обвинить намеченную цель в совершении как можно более тяжкого преступления, так как это в первую очередь прямо влияет на показатели эффективности их работы и успешность карьерного роста.
И вот такая аморальная и безнравственная мерзость, по сути являющаяся самым настоящим преступлением против личности человека, вовсе не плод предположений.
В нашем случае ярким демонстративным примером всему такому явно выраженному неадекватному проявлению явился весь бессмысленно раздутый объём документально зафиксированных результатов проделанной работы множества следователей под руководством следователя по особо важным делам 5-го СУ ГСУ СК России подполковника юстиции Васильева И. А., получившего очередное звание вскоре после нашего ареста.
Пакостные плоды их деятельности и нелепая с юридической стороны формулировка предъявленного нам сфальсифицированного обвинительного заключения показательно отразились во всех судебных допросах так называемых пострадавших.
В суде можно было отчётливо увидеть, как некоторые из таких условно пострадавших прямо показали об оказанном на них давлении со стороны следователей, которые вопреки показаниям умышленно выставили их пострадавшими!
А среди тех, кому по версии «умелого» следователя умышленно причинялся тяжкий вред здоровью, что согласно тексту обвинения происходило в никому не известном месте и никому не известными действиями, есть даже такие пострадавшие, с кем обвиняемые вообще никогда не встречались, что можно легко узнать из показаний этих людей.
Видимо, следователя Васильева И. А. такие очевидные странности совсем не интересовали, и он просто тупо, то есть игнорируя факты, всячески стремился побольше сформировать список пострадавших.
Но такого рода утверждения следователя в его обвинительном заключении могут относиться только к категории подлой клеветы, соответственно характеризующей неприглядный вид нравственных и интеллектуальных качеств автора таких утверждений!
Сложилось впечатление, что наш следователь Васильев И. А., поправ чётко прописанные для таких, как он, специалистов законы УК РФ и УПК РФ, преступно старался исполнить чью-то безрассудную директиву обвинить нас любой ценой.
Но такие аморальные и безнравственные проявления могут только порочить ответственную организацию Следственный Комитет и всегда будут приводить к появлению ненависти и недоверия ко всей правоохранительной системе и к власти, а это уже всегда угроза целостности и стабильности общества.
Если руководствоваться законными нормами уголовного и уголовного-процессуального кодексов РФ, то можно уверенно сказать, что наше задержание и заключение под стражу в СИЗО произошло без всякого законного основания!
На момент нашего задержания и ареста ни в одном из уже полученных тогда показаний тех, кто с подачи следователя согласились написать ложные доносы о том, что руководители (без упоминания конкретных лиц) ЦПЗ причиняли им физическое и психологическое насилие, не было ни одного даже намёка на то, что им причинялось хоть какое-то насилие вообще!
То есть нас заключили под стражу на основе предъявленного обвинения, которое по существу носило исключительно выдуманный характер, а в показаниях всех допрошенных в тот период времени свидетелей абсолютно отсутствовали упоминания о наличии каких-либо противозаконных действий с нашей стороны.
Та же самая картина проявилась и в показаниях всех остальных, кого следователь в течение всего периода следствия коварно и подло подтолкнул назваться пострадавшими от наших действий.
По факту получилось, что мы оказались и находимся под стражей в СИЗО длительное время на основании одной лишь голой фантазии следователя по особо важным делам Васильева И. А., который сам придумал обвинение и, не получив ни одного подтверждающего обвинение факта, успешно добился нашего ареста!
И что в таком случае можно сказать о существующей следственно-судебной практике, если нас настойчиво пробуют обвинять в совершении противозаконных действий, о которых сама сторона обвинения не имеет ни малейшего представления?!
По сути своей, предъявленное нам в суде обвинение нисколько не изменилось с того первого дня, когда нам впервые зачитали его в день ареста.
Все выражения, касающиеся причинения насилия, остались всё в той же форме предположений без требующейся по закону для обвинительного заключения точно выраженной конкретики, призванной отобразить состав преступления.
В связи с чем можно справедливо утверждать, что по нашему уголовному делу в суд зашла формулировка обвинения с недопустимым по закону отсутствием отображения состава преступления!
Обвинительное заключение подобного «недоделанного» характера не должно было зайти в суд, на что должно было повлиять решение прокурора, призванного контролировать законность обвинительных формулировок.
Подпись прокурора означает, что проделанная работа следователя завершена и с него снимается ответственность за правильность всего, что он написал в обвинительном заключении.
Эта ответственность переходит на прокурора!
Часть 2
И вот тут вижу благоприятным чуть подробнее обратить ваше внимание на одно особо примечательное место в предъявленной нам на суде обвинительной формулировке.
Весь текст обвинительного заключения уже больше года выставлен в открытый доступ, и там можно увидеть в каждом информационном блоке, посвящённом одному из пострадавших, как следователь Васильев И. А., после того как в общих чертах и без требующейся конкретизации перечислил определения, имеющие отношение к психологическому насилию, каждый раз завершал такой информационный блок одной и той же комбинацией выражений, которая, на его взгляд, могла весомо и ответственно подтверждать ключевую часть в его обвинении.
Для полноты картины следует ещё упомянуть, что вся такая рассматриваемая комбинация выражений была и в предъявленном нам обвинении в день нашего ареста, то есть в самом начале расследования.
Чтобы с большей ясностью показать отмеченную мной яркую и знаковую примечательность, благоприятно привести здесь соответствующую цитату из рассматриваемого места в обвинении:
«…привело к возникновению у Кистерского Д.В. стойкой дезадаптации, послужившей причиной возникновения у него психического расстройства в форме тревожного расстройства (МКБ–10 F–41.9), которое согласно п. 6.8 Медицинских критериев определения тяжести вреда, причинённого здоровью человека, утверждённых Приказом МЗ и СР РФ от 24.04.2008 №194н, квалифицируется как тяжкий вред здоровью».
В такой процитированной формулировке любой здравомыслящий, но недостаточно компетентный в медицине человек будет способен увидеть, что упомянутое там тревожное расстройство однозначно является тяжким вредом здоровью.
Вот только вся формулировка в приведённой цитате является фальшивой подтасовкой, то есть является обыкновенным подлым враньём, с помощью которого следователь Васильев И. А. создал и поддерживал обманное представление у прокуроров и судей!
Именно в этом, упомянутом Васильевым И. А., Приказе МЗ и СР РФ использованная им комбинация выражений вообще не существует, а пункт 6.8 говорит совершенно о другом:
«6.8. Психическое расстройство, возникновение которого должно находиться в причинно-следственной связи с причинённым вредом здоровью, т.е. быть его последствием».
В том же Приказе есть и ещё одно чёткое пояснение:
«5. Под вредом, причинённым здоровью человека, понимается нарушение анатомической целости и физиологической функции органов и тканей человека…»
Приведённых двух цитат вполне достаточно для правильного понимания, что какое-то психическое расстройство в такой связи может рассматриваться только как возникшее после получения человеком серьёзных телесных увечий!
Приказ МЗ и СР РФ от 24.04.2008 №194н своим содержанием полностью посвящён только различным видам всех вероятных телесных увечий!
А какие-либо психические расстройства, в том числе и те, которые следователь в разных вариациях формулировок посвятил каждому из условно пострадавших, вообще не рассматриваются данным Приказом!
Это означает, что адекватная ссылка на такой приказ была бы уместна, если бы в обвинении в первую очередь шла речь о нанесении кому-то опасных для жизни человека серьёзных телесных увечий, которые лично причинял кто-то из обвиняемых!
Более того, использованные в обвинении обозначения психических расстройств сами по себе в принципе не могут означать какую-либо степень тяжести вреда здоровью.
Из всего приведённого отчётливо видно, что в формулировке предъявленного нам обвинения присутствуют категорически недопустимые фальшивые подтасовки несопоставимых между собой выражений, призванных являться доказательствами наличия вины!
Оказалось, что заместитель Генерального прокурора Российской Федерации Демешин Д. В., подписавший предъявленное нам обвинительное заключение, фактически одобрил преступную фальсификацию следователя Васильева И. А., предусмотренную соответствующей статьёй УК РФ!
О как!
Следователь исхитрился в своём рвении выставить заместителя Генерального прокурора РФ в очень неприглядном виде…
В продолжающемся процессе судебного разбирательства по нашему уголовному делу очень ярко и знаково проявилась и ещё одна весьма специфическая примечательность, которая связана со странным поведением нашего государственного обвинителя, представителя прокуратуры Овчинниковой А. А.
По сути своей, все проводимые ею судебные допросы условно пострадавших и прочих свидетелей обвинения не имеют никакого отношения к существу предъявленного нам обвинения!
В дальнейшем, когда тексты этих проводимых допросов будут опубликованы в открытом доступе, у всех будет возможность лично убедиться, что во время проводимых прокурором судебных допросов её почему-то очень интересовала только та информация, которую можно точно охарактеризовать лишь как сельские байки.
Либо в силу собственного низкого уровня профессиональности, либо перед ней специально была поставлена соответствующая задача, стремление слепо исполнить которую выставило прокурора в сатирически неприглядном виде неумелого специалиста, но прокурор Овчинникова А. А. во время допроса всех (!) якобы пострадавших от упомянутого в обвинении насилия даже не пыталась прояснять темы причинения какого-либо насилия вообще!
А если учесть законные нормы уголовного кодекса РФ, согласно которым преступлением может называться только деяние, запрещённое РФ, то можно по фактам уверенно считать, что прокурор Овчинникова А. А. в течение нескольких месяцев тщательно расспрашивает всех условно пострадавших о том, что вообще не имеет никакого отношения к преступным действиям!
Весь объём её допросов сводился к выяснению трудностей их жизни в сельской местности, каких-то их недовольств по поводу действий кого-то из членов собственных семей или же кого-то неизвестного из окружающих их людей.
При этом прокурор, словно по строго определённой для неё шпаргалке, всегда задавала один и тот же блок нерезультативных вопросов, которые способны располагать только к многословным пересказам собственных суждений, предположений и всевозможных слухов!
Хотя именно такой тип ответов, из которых уже состоит весь объём показаний всех условно пострадавших, согласно нормам УПК РФ вообще не может рассматриваться судом в качестве требующихся подтверждений и юридически относится к недопустимым доказательствам!
Складывается впечатление, что прокурор Овчинникова А. А. как будто бы совсем не умеет грамотно проводить допрос, совсем не понимает, что же необходимо выяснять и что подлежит доказыванию в суде.
Можно подумать, что сторона обвинения в достаточной мере осознаёт бессмысленность прямолинейного выяснения наличия того, чему во всех (!) существующих показаниях абсолютно нет никаких подтверждений, и поэтому единственным, на чём было сосредоточено внимание той стороны, стали обстоятельства, которые пытался рассмотреть совершенно другой суд, по административному иску к юридической организации ЦПЗ.
Но там рассматривалось то, что в принципе не может иметь никакого отношения к нашему уголовному делу, так как совершенно никак не связано с каким-либо типом насилия.
На первых судебных заседаниях, когда стали стабильно проявляться совершенно не относящиеся к существу обвинения допросы со стороны прокурора, наши адвокаты неоднократно пробовали заявлять о неразумности затрачивания прокурором слишком большого времени на выяснение того, что нам никто в вину не вменял, но прокурор, увидев в выражениях адвоката Хорошева И. А. явный намёк на неумение грамотно вести допрос, очень эмоционально и с ноткой обиды заявила, что считает правильными свои действия.
В результате такой «правильности» прокурор вообще не затронула тему причинения насилия, хотя эта тема является главной и единственной в существе обвинения и по закону должна подлежать доказыванию.
После допроса прокурором Овчинниковой А. А. всех (!) условно пострадавших мы по-прежнему так и не услышали, что же конкретно противозаконного сделал я и двое моих друзей!
Этого нам не сказали в день ареста!
Этого не сказали во время предъявления нам обвинительного заключения в первый день начала судебного разбирательства!
Думаю, наш судья Пименова О. А. очень хорошо видит нерезультативность и бестолковость проводимого допроса со стороны прокурора.
Уверен, что, кроме самого государственного обвинителя, все остальные участники судебного процесса с достаточной ясностью осознают факт неоправданности затягивания прокурором судебного разбирательства, но согласно процессуальным нормам судья не может корректировать проявляемую прокурором вольность в тактике допроса.
По факту оказалось, что мы продолжаем находиться под стражей в СИЗО уже три года на основании того, что в причинении насилия нас обвиняет только один следователь Васильев И. А. и полностью поддерживающая его бредовую обвинительную фальсификацию прокурор Овчинникова А. А.!
Больше никто!
Все остальные условно пострадавшие, как теперь уже окончательно показал факт, ни одним словом и ни одним намёком не упоминали о каком-либо насилии в отношении них!
Все их показания состоят из выражений собственных обид и недовольств, возникших на основе далёких от реальных событий субъективных домыслов!
Очень похоже, что все эти «пострадавшие» так и не поняли, в качестве кого их изначально коварно использовал следователь. Перед началом судебного допроса каждого из «пострадавших» судья всегда говорила им, что они вправе знать, в чём обвиняются подсудимые.
Этого никто из них даже не пытался сделать!
А в связи с тем, что прокурор Овчинникова А. А. вела судебный допрос «пострадавших» на совершенно отвлечённые от существа обвинения темы, у них вполне могла сложиться иллюзия прямого отношения к сути обвинения всех упоминаемых ими домыслов, слухов и недовольств.
Вот только уголовное обвинение в причинении насилия всегда подразумевает только прямое воздействие обвиняемого на пострадавшего!
Такую прямую связь между собой и обвиняемым должен с достаточной для доказывания точностью показать каждый, кто позволил себе выступать в роли пострадавшего по нашему уголовному делу, и от них требовалось в суде показать только одно – факт лично им причинённого насилия со стороны каждого из обвиняемых.
И ничего другого!
Для более точного представления о таком обстоятельстве можно добавить, что в соответствии с вменяемой нам статьёй УК РФ и с учётом утверждения следователя о том, что насилие причинялось во время проводимых мной общих встреч, где всегда присутствовали сотни участников, каждый из назвавшихся пострадавшим должен был показать, на каких именно таких встречах и какими именно конкретными действиями я на глазах у сотен свидетелей якобы регулярно применял к ним насилие, а именно: либо жестоко физически избивал, либо запугивающими словесными выражениями морально подавлял и унижал каждого из них лично.
Вот именно в связи с такими специфическими обстоятельствами следователь обманно выставил в качестве пострадавших тех, кто оказался способен с готовностью согласиться на эту роль.
Но если назвавшиеся пострадавшими никак не подтверждают факта прямо проявившегося к ним насилия со стороны обвиняемого, то, соответственно, пострадавшими от упоминаемого в обвинении насилия они считаться не могут и неизбежно относятся только к лжесвидетелям!
Лишь на основе того, что такие лжепострадавшие бездумно согласились выступить в качестве тех, кем они по факту не являются, смогло образоваться ложное обвинение, которое позволило следователю ходатайствовать о нашем аресте.
И неважно, что сами лжепострадавшие не обвиняют нас в применении к ним насилия.
Главное, что они позволили считать их пострадавшими!
При отсутствии списка пострадавших обвинения быть не могло.
Более того, действия некоторых лжепострадавших связаны ещё и с финансовой заинтересованностью, выразившейся в запросах неслыханных для подобных судебных разбирательств размерах денежных компенсаций.
Наиболее показательным из таких случаев является запрос от Коробкова Д. Н. о возмещении в качестве денежной компенсации фантастической суммы, которую он посчитал разумным запросить за то, что разочаровался в однажды сделанном собственном выборе, и за испытанные переживания от того, что кто-то из знакомых поступил так, как самому Коробкову Д. Н. не понравилось.
За обыкновенные житейские трудности и переживания, основанные на несоответствующих реальности домыслах, Коробков Д. Н. запросил в качестве моральной компенсации денежную сумму в размере, приближающемся к миллиарду рублей!
После того как мы оказались под арестом в СИЗО, нам неоднократно приходилось услышать от совершенно разных, незаинтересованных в нашем обвинении, компетентных специалистов, что теперь нам неизбежно вынесут обвинительный приговор.
Но что в таких случаях было особо примечательно, так это то, что все такие высказавшиеся даже не интересовались, на чём было основано предъявленное нам обвинение и насколько оно вообще согласуется с происходившей реальностью!
Оказывается, главным решающим обстоятельством, способным гарантировать появление обвинительного приговора, является факт попадания в СИЗО, и особенно факт длительного нахождения в нём.
Если находившийся под арестом в СИЗО человек будет оправдан, то у всех, от кого зависело появление такого обстоятельства, будут большие неприятности.
При таких условиях, чтобы сохранить видимость своей порядочности в стремлении продвигаться по карьерной лестнице и избежать служебных порицаний, люди с пониженными морально-нравственными качествами всегда будут стараться выстраивать цепочки специфических взаимодействий, призванных скрывать элементы их порочной практики.
Вот и старается проявившаяся в системе гнилость выстраивать цепочки, благоприятствующие самосохранению.
И как же теперь поступит наш судья Пименова О. А.?
Когда уже по факту стало известно, что по нашему обвинению абсолютно нет никаких доказательств, становится любопытным, какой же лик правосудия проявит наш судья своим решением?
Честь или позор?!
Согласно законным нормам УК РФ и УПК РФ обвинительный приговор не должен быть основан на словах следователя и даже на словах пострадавшего!
Обвинительный приговор должен быть основан только на достаточных доказательствах, однозначно подтверждающих наличие всей конкретики проявившейся причинно-следственной связи в рассмотренном судом событии!
А если не только нет никаких доказательств, но даже нет и упоминаний каких-либо конкретных деталей, из которых способна складываться причинно-следственная связь?
На этот раз у человечества будет возможность иметь достаточно точную информацию о произошедшем судилище!
У всех заинтересованных лиц будет возможность на основе документально зафиксированной информации самостоятельно сопоставить реально происходившее в процессе судебного разбирательства с особенностью формулировки пока ещё ожидаемого нами судебного решения!
18 августа в новостной строке появилась информация о том, что Президент вручил высокую награду главе Верховного суда Вячеславу Лебедеву «За выдающиеся заслуги в развитии отечественной судебной системы».
Возможно, что по большому счёту действительно появились какие-то положительные изменения в судебной системе, но то, что мне и многим тысячам заинтересованных лиц пришлось увидеть в отношении нас со стороны представителей судов, как по уголовным, так и административным делам, ничего, кроме глубочайшего недоумения по поводу проявленного судами бесчестия, беспринципности и полной зависимости, вызвать не могло.
Особенно ярко и знаменательно это уже успело продемонстрироваться в Красноярском и последовавших судах апелляционной и кассационной инстанциях по административному иску в отношении юридической организации ЦПЗ.
Такого гипертрофированного проявления откровенной противоправности, предвзятости и попрания судом собственных же основополагающих принципов я никак не мог ожидать увидеть!
Увиденный нами масштаб проявленного бесчестия представителями судебной системы – это самый настоящий позор!
Печальную и курьёзную картину создаёт обстоятельство, когда сначала приходится лицезреть чудовищный масштаб откровенного нездорового проявления представителей судебной системы, а потом видеть новость о том, как Президент чествует главу Верховного суда за какие-то выдающиеся достижения в развитии судебной системы…
Вскоре после нашего ареста, когда мы оказались на некоторое время в Москве, с нами встречался представитель по правам человека.
В беседе с ним на его в некоторой степени провокационный вопрос я сказал: «Судят не меня. Это сейчас люди будут судить самих себя».
Я вижу мерзость на Земле,
Я вижу триумф лицемерья.
Там мир предался клевете,
Там душу слепит хлад безверья.
Виссарион
18.09.23
