Фантастическая быль “Истории Евсея”, часть 1.
Окончание первой части. Начало повествования ссылкам 1-5, 6-7, 8-10, 11-12, 13-15, 16-17, 18-19, 20-21. Общее оглавление в конце этой страницы.
Глава 22.
Был жаркий полдень начала весны. Мы взяли с собой лепёшки, овечий сыр, осеннее, ещё молодое вино. Собрали хворост в роще. Сложили в привычном месте, ближе к прибою, костёр. Разожгли его. Спичек тогда ещё не было. Но было горячее полуденное солнце, и разжечь хрустящий сухостью хворост было нетрудно – мы принесли из дома тлеющую лучину.
Появилась Оливия, прикоснулась к моей руке. Ани почувствовала её присутствие, улыбнулась в пространство. Щёки её покрылись румянцем, различимым на солнце, может быть, только мной.
– Всегда рада видеть вас. И наблюдаю иногда за вами с приятными ощущениями. Вы красивые люди, – Оливия улыбалась и позванивала колокольчиками.
Ани понимала, что общение уже происходит. Но не слышала наши мысли. И от этого щёки её становились ещё более румяными…
Я попросил Оливию встать там, где я скажу. Оливия кивнула. Началась детская игра. У детей такая игра хорошо получается.
– Ани, ты чувствуешь, что Оливия рядом с нами? – спросил я.
– Да, я чувствую, что ты общаешься с красивой девушкой. И я тоже хочу полюбоваться ею, – улыбалась Ани и крутила головой.
– Попробуй показать, где Оливия сейчас. Только не задумывайся, а чувствуй!.
– Вот здесь, – показала Ани.
– А теперь? – я мысленно сказал Оливии отойти влево, потом ещё раз влево.
– А теперь здесь… Теперь чуть в стороне, – Ани быстро уловила суть игры и безошибочно указывала на перемещения Оливии.
– Ани, а сейчас так… Оливия будет там, где ты её почувствовала последний раз, вот здесь – слева… Посмотри вдаль на море, на горизонт… Только не ищи детали… Смотри рассеянно, без напряжения. Внимание на свои ощущения, в себя… Лови контур этих ощущений… Цепляй взглядом то, что увидела слева, собирай там внимание…
Со второго раза получилось. Это было большой радостью дня. Ани прыгала от восторга и целовала меня.
– Я увидела Оливию, прекрасную, чудесную Оливию, богиню моей родины! – Ани напевала эту фразу и танцевала.
Оливия присоединилась к ней вместе с серебряным звуком колокольчиков… Ани слышала колокольчики и выразительно двигала бёдрами в такт с ритмом колокольчиков. День получился праздничным. Ани и увидела Оливию, и танцевала с ней, и слышала её мысли. Девушки понравились друг другу.
– Вы вместе видите меня. Это приятно мне. Мы можем уделять друг другу внимание, давать силы для жизни, – улыбалась Оливия. – Ани, ты приходи ко мне на костёр, даже одна.
– С удовольствием, только вместе с любимым, – пританцовывала на месте Ани.
– Вместе всегда лучше, – перебирала колокольчиками Оливия. – Евсей скоро пойдёт на Восток. Дорога уже видна… и видно ваше общее сердце. Это как одна на двоих солнечная поляна с луговыми цветами. Ваша поляна родилась, соединилась очень быстро. У вас очень много линий соприкосновения, они сплетаются быстро подходящими друг другу изгибами и уже не видно мест соединения…
Так бывает нечасто в жизни людей, вам дозволено обрести друг друга как целое. Ваша поляна будет притягивать вас, где бы вы ни находились, вы будете чувствовать друг друга без расстояний…
– Оливия, ты когда-то, говорила, что научишь слышать тебя на расстоянии, – вспомнил я.
– Евсей, это похоже на то, что ты сейчас объяснял Ани. Внимание не на свои мысли и желания, а вовне. Не крути в голове проблемы и задачи, думай о них тогда, когда их надо решать. Не предполагай, не теряй времени на пустое. Посмотри вокруг: как шелестит роща, как течёт ручей. Прислушайся: летит птица; ведь она летит куда-то, соединись с ней, спроси мыслью, она ответит. Так же, как отвечу тебе я… Улыбаются или грустят люди, что-то мелькает в их глазах… Ты же знаешь человека, посмотри на него или вспомни его, настройся на него, соединись с ним. Появились ощущения, собери их в мысли… И ты уже общаешься с человеком. Помогаешь ему… У тебя ведь рядом любимая. Вы можете отточить свои ощущения, спрашивать друг у друга, правильно ли уловлены мысли… Вспоминай, Евсей, ты умеешь это. Удели этому время.
– Оливия, Оливия, – подпрыгивала рядом Ани. – А у нас с Евсеем будут дети?
Вопрос был неожиданным для всех. Видимо, поэтому Оливия ответила:
– У вас будет ребёнок, достойный вас. Это видно уже сейчас.
– Мальчик или девочка? – продолжала подпрыгивать Ани.
– Этого сказать не могу.
– Ну пожалуйста, милая Оливия!
– Не проси, милая Ани. Мне нельзя сейчас говорить напрямую, иначе я буду вмешиваться в то, что ещё далеко и только складывается… Я не имею права на такое прикосновение, так вмешиваться в цепочку судеб. И я не вижу ясно пол ребёнка. Предполагать нельзя. А ребёнок у вас будет…
– А что ты видишь в моей дороге? К чему она приведёт? – спросил я.
– Я не скажу тебе, дорогой Евсей. И нужно ли тебе это? Будет ли тогда интересно идти по своей дороге? Я не вижу одного русла твоей жизни. Ты имеешь едва заметный покров, такой же, как у Иоанна. Это не даёт мне видеть то, что мне не надо знать… Вижу несколько мест непредсказуемости – чем дальше отстоят они по времени, тем меньше в них рисунка… Я буду помогать тебе, когда позовёшь. Чем смогу… И мои родственники, Хозяева тех мест, куда идёшь ты, будут готовы тебе помочь… То, что принёс ваш Учитель, жизненно необходимо и вам, и нам. Сейчас ещё мало людей живёт на Земле. Но столетия летят быстро, очень быстро… Людей будет очень много. И это опасно для меня, для моей рощи, для Аталии, для хозяев всех земель и морей. Если люди продолжат жить так, как живут сейчас, подавляя друг друга силой, принуждая к повиновению и рабству… Вижу эту громадную опасность – страдания Тела Матери. Тогда не поздоровится всем, всему живому…
– Дорогая, родная Оливия! Прости мне обычные девичьи вопросы. Скажи про меня… Найдёт ли он там, в далёких землях другую женщину? Мужчине ведь нужна женщина. Вернётся ли он ко мне? Пусть со второй женой, но ведь он не может не вернуться?!
Оливия улыбнулась:
– Понимаю тебя… К тебе невозможно не вернуться. Он будет всегда оглядываться сюда, его будет тянуть к тебе… А женщин, хороших, красивых женщин будет тянуть к нему, в нём есть жизнь и свет, женщина тянется к свету, к тому, что продолжает жизнь… Приведёт ли он к тебе ещё жену? – колокольчики позванивали на длинных пальцах Оливии и улыбались вместе с ней. – Не знаю… Ты – счастливая женщина, он – твой единственный мужчина. Твоё лоно будет хранить верность ему… Но больше не хочу говорить о неясном будущем. Это отнимает время от счастливого настоящего.
– Оливия, Оливия, милая Оливия! А ведь ты тоже любишь Евсея? – улыбалась Ани.
– Да, люблю. Как люблю тебя, Иоанна, Рабби, ваших друзей, в ком есть свет и забота. Но я не умею любить тех, кто мешает мне дышать… Я не умею давать им защиту, силу, внимание… А они не умеют брать это, потому что не умеют отдавать…
Мы принесли ещё хвороста, подбросили в костёр. Я разлил по глиняным кружкам вино. Под рукой были и сыр, и лепёшки. Оливия прикоснулась к мехам, где булькало вино, улыбнулась: «Новое вино в мехах новых». И ответила на ещё не выраженный мной вопрос: «Не переживай. Я сумею отведать этого вина вместе с вами, легко присоединюсь к вашим эмоциям…»
Горел костёр. В наших глазах отражалось и плясало его пламя. Танцевали девушки вокруг костра. Ани придумывала на ходу песни – что видела, то и пела. Я отбивал ритм на коленках. Оливия добавляла колокольчиками рисунок к ритму, иногда синкопу… А море горело заходящим солнцем…
Когда прощались, Оливия прикоснулась к нам:
– Если буду нужна, позовите – появлюсь. Чем дальше будете от дома, от рощи, тем короче будет наше свидание.
…Мы вернулись в наш уютный новый дом, уже заполненный ароматами и сердцем Ани. Дом построили с помощью друзей рядом с домом Иоанна. Так посоветовал сделать Дед, чтобы однажды его дом перешёл нашей семье, нашим детям. Тогда дома строились быстро – не было обилия излишеств, которыми хотелось бы обеспечить семейный очаг…
Вечерами, как и сегодня, мы зажигали несколько свечей, обычно не меньше трёх. Добавляли пространству немного запаха ладана с ароматом цветочного мёда и ливанской смолы. И наполняли его, как и сегодня, нежностью друг друга, понимая, чувствуя, что это не будет продолжаться вечно…
– Вот и Оливия сказала, что скоро дорога. Ты могла бы хоть немного поворчать на меня – так мне легче будет отправиться в путь, – сказал я почти с серьёзным видом.
– Не могу, Евсей, – почти серьёзно ответила Ани. – Моей сообразительности хватает, чтобы не делать этого. Ты мудрый мужчина, хочу быть тебе под стать… Зачем мне ворчать на тебя перед дорогой? Тогда ты будешь меньше думать обо мне.
– А тебе хочется иногда поворчать на меня?
– Совсем нет желания терять на это время.
– А у меня иногда бывает. Когда устаю в кузне, что-то не доделаю или не додумаю, внутри начинает ворочаться какое-то недовольство…
– А ты мне сразу и говори: «Ани, что-то мне хочется поворчать». Говори так, прошу тебя… А я тебе в ответ: «Поворчи, любимый, пожалуйста, ты ведь совсем не ворчишь на меня, мужчине иногда надо ворчать на жену». А с кем ему ещё поделиться? Жена самый близкий человек, она ближе всех.
Ты будешь ворчать, рассказывать. А я буду слушать, и конечно, соглашаться, ведь правда, я не умею думать так здраво, как ты. Для чего мне доказывать тебе, что я тоже чего-то стою?! Ты и так залил меня нежностью и вниманием…
А еще, когда ты будешь ворчать, буду иногда целовать тебя, любоваться тобой, не переставая тебя слушать… А если почувствую, что ты сказал мне всё, что хотел, зацелую тебя всего… А потом разотру тебя оливковым маслом с любимыми запахами цветов и ливанского кедра…
Я расхохотался. Нежно обнял Ани:
– Хорошо. Буду иногда ворчать, чтобы получить то, о чём ты сейчас рассказала…
Глава 23.
Утром того дня, когда разгорелась весна, пришёл Иоанн. Обнял меня и Ани. Посмотрел в наши глаза, улыбнулся. Он был красивый и спокойный, светился, как всегда.
Ани накрыла стол для завтрака. Я попросил Деда преломить хлеб. Он возблагодарил Отца. Вспомнили Учителя. Я благословил чашу с вином благодарением Отцу за Сына Его. Причащение из одной чаши… Отведали хлеба… Потом сыр. Снова чаша… Ани посмотрела на нас и тихо ушла в огород. Время весны – надо торопиться, если хочешь собрать два урожая.
– Что, родной? Вижу, у вас всё хорошо. Не подведи́те меня, – улыбнулся Дед сквозь грустинку, погладил меня по руке.
Волнение зашевелилось под ложечкой, я спросил:
– Как чувствуешь себя?
– Чувства, как в молодости. И на здоровье не жалуюсь. Но жениться поздновато, – родная улыбка светилась в его глазах. – Соскучился по вам. Думаю, дай загляну… Давно ты меня ни о чём не спрашивал… Понимаю, подошла пора мне тебя спрашивать… Но всё ж, порадуй Деда! Давай как в детстве – самый главный вопрос! – Рука Деда лежала на моей, для убедительности Иоанн прихлопнул по ней: – Ну давай!
– Дед! Вопрос есть, – привычно поймал я запал. – На сегодня – самый главный!
– Вот и хорошо, молодец, Евсей! Наверное, снова по Деяниям?! Есть там вопрос, должен был ты его задать, – глаза Деда блеснули знакомым огоньком.
– А сможешь назвать, если такой догадливый? – подыграл я.
– Что ж не смочь?! А если угадаю?
– Кружка молодого, с пузырьками! На холоде стоит, последнее!
– Идёт! – обрадовался Иоанн. – Ты хотел говорить о сошествии Духа на пятидесятницу! – Дед намеревался снова хлопнуть по моей руке, я успел отдёрнуть – он хлопнул по столу. Засмеялся.
Я встал. Пошёл, заглянул, куда надо. Принёс, налил. Выпили… Эффект быстро усилил наше настроение.
– Деда, смотри! Это только в евангелии от Луки, больше ни у кого… Иисус в Иерусалиме перед вознесением является одиннадцати ученикам – ты тоже там был – и говорит: «И вот Я посылаю вам то, что обещал Мой Отец. А вы оставайтесь в городе, пока не укрепитесь силою свыше…». Говорил тебе такое Рабби? Было ли вам или тебе одному такое видение?
– Нет, не говорил. И видения такого не было, сам знаешь, – улыбался Иоанн.
– Тогда идём дальше, родной.
Деду было хорошо. То, что он хотел, получилось. Мы превратились в задорных мальчишек.
– В Деяниях тот же автор повторяется, но рассказывает уже по-другому… Рабби вам говорит в виде́нии: «Ждите обещанного Отцом дара, о котором вы от Меня слышали. Иоанн крестил водой, а вы вскоре будете крещены Святым Духом». Вы, те же одиннадцать, стали спрашивать Учителя: «Господь! Значит, Ты восстановишь теперь Израильское Царство?». Он ответил вам: «Не вам знать времена и сроки, которые установил Своей Властью отец! Но когда сойдёт на вас Святой Дух, вы получите силу и станете Моими свидетелями в Иерусалиме и… до самых пределов земли».
– Сынок! – остановил меня Иоанн. – Мы же говорили, это сказание. Ну как ещё можно написать спустя шестьдесят лет?! Из третьего поколения после Рабби? Давай-ка основной вопрос.
– Чудо было? На вас сошёл Святой Дух, разделившийся языками, напоминающими пламя? На каждого из вас?
– Языков не видел. А необычное было. Возник шум. И яркий свет, как огромный луч. Я так видел. Даже вначале испугался, волосы шевельнулись… Это было чудо. Только не для каждого из нас, а для всех, кто там присутствовал. Видели это многие – праздник-то был великий. Народ с разных царств пришёл. Потом шум и свет исчезли, как и появились…
– И что? В этом свете был Рабби?
– Рабби не было… Ты же знаешь, Он ушёл к Отцу на сороковой день. Рассказывал тебе не раз, сынок, как это было…
– А что было потом? Вы заговорили о Великих Деяниях Бога на разных языках?
– Кто-то вдруг заговорил… После всего этого. Кто-то упал на колени, молился… Заговорили из тех иудеев, кто в это Чудо попал… И кто-то из наших, из общины, заговорил… Только языков я этих не понимал. Те, кто говорили, тоже не понимали, что говорили.
– А ты заговорил?
– Нет. По-гречески к тому времени немного говорил. После Чуда лучше разговаривать не стал. Позже сам доучивался, – улыбнулся Иоанн.
– А видения вы стали видеть и пророчествовать? Что-то в тебе изменилось? Сила особая появилась?
– Позже я узнал, что кто-то из учеников стал видеть сны и видения, а также некоторые из других иудеев. Мы же там все вместе у Храма были… Они потом пророчествовали, откровения получали о Царстве Божьем, о грядущем Суде. И на третье Небо были вознесённые…
– А ты?
– Ты же знаешь. Со мной ничего не случилось. Как Рабби научил бесов гнать, так это при мне и осталось. Что благодаря Рабби возымел, то и пробую хранить…
– А что это было, Деда?
– Не знаю, сынок… Воинство у Господа большое. Но Рабби там не было. И Духа Его не узрел, по малости своей. Это было…как Чудо для всех иудеев во утверждение древнего Закона. Великий день был – день заключения Договора Моисея с Богом…
Пора, сынок. Правда, пора. Сделал, что хотел. И что смог. Что знал – всё у тебя… Славлю Господа за дарованную жизнь…
Сделаешь, что я уже не сделал бы… Не печалься, родной мой, мне хорошо. Счастлив, что вы с Ани есть друг у друга. Верю, дождётся она тебя…
С миром оставляю ветхую одежду, уж не годится она для подвигов, а они ведь крутятся в моей голове, – Дед улыбался, его глаза светились. Сердце моё сжималось. – Пойду к Отцу, к Рабби… Просились ведь когда-то с братом рядом с Ним быть на Небе. Вдруг получится… Надеюсь, моё воскрешение из мёртвых случилось.
Мне ж интересно, сынок, что дальше будет. А вдруг Отец доверит чистый сосуд! Пошёл бы с Вестью тогда до края мира, и общину там с тобой поставили бы…
А по книге моей… Допиши её сам, добавь, что я рассказывал тебе. И Деяния наши до сегодняшнего дня. И про ссылку не забудь…
Я плакал, обняв Деда. Он гладил меня по спине и плакал вместе со мной…
Текли мгновенья без времени. Иоанн сказал негромко, почти шёпотом:
– На Восток как пойдёшь, подальше от Рима, у большой реки, общину поставь с друзьями… Не хуже нашей. Добрая память будет…
…Утром Иоанн не проснулся. На лице, как послание, осталась улыбка: «У меня всё хорошо».
Друзья простили мне мою слабость: я не смог участвовать в погребении красивой ветхой одежды Деда с задержавшейся улыбкой…
«Деда, я принял послание. Сделаю, как договаривались. Люблю тебя всегда. Благодарю за всё… И верю в нашу встречу. Слава Отцу Любящему!»
…Я ещё не жил без него. Чувства. Чувства сплели нас в одно. Друг, отец, Дед… А теперь словно вторая часть тебя перестала дышать – и живёт где-то уже без тебя…
Связи, что годами сплетались, вдруг стали рваться. Но рваться не сразу, а тягуче, раздвигая, переворачивая всё внутри… Ведь им, чувствам, теперь надо было как-то отделиться. Внутри сжималось, рушилось, переворачивалось, стонало.
К этому добавлялась зудящая мысль – скоро уйду в неизвестное, куда не взять Ани с собой…
Три дня меня сильно разрывало… Рано утром четвёртого дня я увидел Иоанна. Он присел рядом с нашим семейным ложем. Во мне мелькнуло: «Так же когда-то Иоанн увидел Рабби…»
Увидел улыбку Деда. Живой! Внутри чуть отлегло. Услышал в себе: «У меня всё хорошо, сынок. Видать, всё ж воскрес! Буду пока рядом с вами… Не теряй силы на переживания».
…На девятый день собрались общиной на общую трапезу. Преломили хлеба в память о Рабби. Благословили чашу. Причастились. Вторым кругом вспомнили удивительного Деда Иоанна, которого невозможно было не любить.
Среди трапезы Ани сжала мою руку:
– Дед мелькнул перед глазами! – удивилась она.
– Дед здесь. Вот он, – указал я головой. – Рад, что видишь его. Делай так же, как тогда, когда искала Оливию…
…Мы с Ани ушли молча. Мне надо было собираться в предначертанную дорогу. По-другому быть не могло. Идти с Благой Вестью, строить общину, которую никакие Вельзевулы не одолеют – смысл моей жизни. А в этот смысл успела вплестись Ани…
– Любимый, я счастлива, что ты взял меня в жёны. Я люблю тебя. Мы уже всегда вместе. Видишь, и Оливия говорит, что мы сплелись. Там, где будешь ты, я буду рядом. Подумаешь обо мне – и я уже целую тебя. Я же знала, что так будет – тебе надо идти… Благодарение Небу, нам дано быть вместе.
Если кто-то полюбит тебя так, как я – пусть приходит с тобой. Будет мне сестрой, будем любить тебя вместе… Я жду тебя всегда. Буду так ждать и любить тебя, что ты вернёшься, где бы ты ни был, – так говорила Ани в последний вечер, в последнюю ночь.
– Я вернусь… Я должен вернуться, – повторял я эту фразу. Тихо текли слёзы…
Прощальная ночь была такая же прозрачная, нежная, как и предыдущие. Только мы больше обычного плакали. Плакали и смеялись…
Рано утром, когда весна собиралась переходить в лето, я тронулся в путь. За околицей должен был ждать мой спутник, юный друг и ученик Лука… Друзья знали, что уйду утром без прощаний. Дионис, теперь наш первосвященник, мастер-кузнец, отец Ани, позаботился о том, чтобы меня не провожали. Мы решили не разрывать сердца – много ярких переживаний уже свершилось этой весной.
Ани долго стояла на залитом зарёй пороге. Я старался не оборачиваться, но тщетно…
