Глава 5

Первым слушателем воспринятого мной от Аримана была Ани. Общение с Ани, её вопросы помогли мне сложить цельную картину услышанного от одного из Ангелов, вернее, если пользоваться принятой терминологией, Архангелов Творца Миров.

Ариман предупредил, что знания, полученные мной в общении с ним, не удастся корректно передать в плотный мир и без искажений зафиксировать в текстах. Для уровня сознания плотного мира Ариман обычно преподносил информацию в виде образных видений. Так было представлено, к примеру, откровение о будущем (апокалипсис) человеку по имени Иоанн (не Деду, конечно) лет десять-пятнадцать назад от нашего последнего общения с Ариманом…

Но как я мог не поделиться этим с любимой, которая видит и слышит меня, как совсем немногие в этом мире? Ариман, конечно, видел, что я поступлю именно так, несмотря на его предупреждение. Возможности его сознания были несопоставимы с моими.

Ани коротко рассказала Дионису, когда приносила ему обед, о моём общении с Архангелом. Дионис остановил работу в кузне, пришёл к нам и до рассвета задавал мне вопросы через Ани, пока не увидел, что его дочь сильно устала от передачи такого объёма непростых знаний – прежде, чем пересказать отцу, ей надо было разобраться в этом самой.

Дионис, конечно же, поделился услышанным от Ани с членами общины после общей трапезы, а вестники вскоре разнесли по другим общинам, в первую очередь, восточным. А так как понятое Дионисом не было изначально запечатлено в тексте, можно представить, какими деталями обрастало то, что было воспринято мной от Аримана. Забегая вперёд на два-три десятилетия, скажу: это «тайное» знание сыграло роль в возникновении внутри христианства новых школ (сект) с разными взглядами не только на Христа, но и на Бога-Отца. Эти школы были близки в понимании: строгий, грозный, безжалостный Бог Торы (Ветхого Завета) не был тем Отцом Любви, от которого пришёл Христос…

Вскоре после общения с Дионисом явился Дед Иоанн. Он был один, Дазда с Братством находились в Парфии, помогали Хумату  строить общину в Ктесифоне, западной столице царства.

– Деда, ты бессмертный! – Мы обнялись. – Говорил же Рабби, что ты останешься до Его возвращения.

– Я всё размышлял, сынок, шутил ли со мной и Петром Рабби тогда… А вон как получилось – живу ведь до сих пор, и жаловаться не на что, – улыбался Иоанн. – Ничего не болит, голова соображает, о еде и питье думать не надо, о смерти тоже. Вроде как умер уже, пугаться нечего. Жизнь кипит, событий много – помогай, где сможешь, где услышан будешь. И ты снова со мной. Ани и сын твой любят тебя, всегда ждут. Значит, и мне есть куда заглянуть. Живи – не тужи… Хоть и говорят люди, что всё однажды кончается… Но только не то, что в сердце хранится – надёжное там место, Отцом оберегаемое, время туда не проберётся… Ну рассказывай, грек любимый, чему внял от архангела Воинства Небесного.

Я обрисовал Деду картину, которая образовалась в моём понимании после общения с Ариманом. Иоанн иногда останавливал меня короткими уточнениями. Общение получилось долгим –в то, что предоставил мне Мир Аримана, неизбежно вплетались мои понимания.

– Много нового, сынок. Большое знание! Поведаешь всё это Братству, там любят такие истории. Поспрашиваем тебя для цельности картины… Большая помощь нам, раз Ариман предложил обращаться к нему. Обычно колесницы небесные лишь наблюдают за нами, не так уж часто случается то, что бывало в древности у пророков: Братство хранит истории Илии, Ликурга, Пифагора…

– Да, скучно здесь не будет… Деда, расскажи о нашем Братстве.

– Так спрашивай, Евсей. Расскажу, что смогу. Но много говорить не буду. Сам всё увидишь, сам и спросишь братьев своих.

Я и поспрашивал Деда… Коротко познакомлю с Братством, дорогими на века людьми. И чуть больше о Небесном Ордене – в дальнейшем повествовании.

В том составе Братства, где я оказался, нас было семеро: Иоанн, Дазда, Эльдад, Стефан, Арджуна, Акталь, Евсей. Иоанна и Дазду представлять не надо.

Стефан. Самый молодой по возрасту плоти, можно сказать, ещё не закончившегося воплощения. Он ушёл из плотного тела в тридцатилетнем возрасте, будучи осуждённым иерусалимским Советом на смерть через избиение камнями. Улыбчивый, добродушный, грамотный, хорошо знающий Тору ученик Рабби, безгранично доверяющий Ему, близкий друг Иоанна, Петра, Иакова Праведника. Первый диакон той самой иерусалимской общины учеников Рабби. Стефан отвечал тогда за общий стол, общие трапезы, отличался сердечной заботой обо всех в общине, особенно о вдовах. Стефан умел доходчиво объяснить сложное и напевать трогательные восточные мелодии.

Эльдад. Мудрый старец-иудей, возрастом не менее восьмидесяти лет (мы не всегда знали точный возраст друг друга). Знаток философских школ своего времени, необыкновенно воспитанный человек. В Братстве около пяти веков. Рабби одной из школ Торы, признающей перевоплощение и чтящей устную Тору. Близкий друг Илии, Ликурга, Пифагора в период их пребывания в Братстве.

Арджуна. Весёлый, сообразительный, сердечный, воспринимающий жизнь нескончаемым приключением, уроженец одного из царств Индии, преданный Вишну. В плотном теле прожил лет пятьдесят, хотя определить его возраст зрительно не представлялось возможным. Долгожитель нынешнего Братства – семь веков пребывания в нём. Добрый рассказчик, хорошо чувствующий и знающий то, о чём рассказывает. Любитель танцевать и петь. Всегда дружен со всеми. Конечно, умение быть другом веками – это особое, неизменное качество всех мужей Братства.

Акталь. Можно назвать его магом. Шаман-толтек, хотя тогда ещё его племя из далёкой страны за большим морем так не называли. Возраста неопределённого, скорее среднего. Чёрные длинные волосы без седины, заплетённые в косу, необычный красно-бронзовый цвет кожи (мы воспринимали друг друга в том виде, в котором было оставлено плотное тело). Акталь очень уравновешенный, бесшумный, немногословный, внимательный к мелочам, с лёгкой улыбкой, обладал уникальными для братства навыками: умел входить в состояние «раздвоенности» своего поля. Образцово соответствовал правилам своей древней веры: всегда старайся; постоянно совершенствуйся, чтобы не умереть; говори чисто – без упрёков, лжи, немногословно и ясно; не делай предположений; не принимай на свой счёт ни хвалу, ни клевету. В Братстве – четвёртый век…

Я оказался в Братстве, разминувшись с братом Рабби Иаковом Праведником, которого любил, не будучи знаком с ним в земной реальности. Он ушёл в Мир Отца, а я пришёл к братьям Небесным. А Дазда сменил на небесном посту доброго, глубокого мудреца-стоика Хрисиппа, одного из кумиров моей юности, основателя философской школы, этически близкой христианству.

Иоанн пополнил Братство, когда из него ушёл Ананда, ученик и близкий друг Будды Шакьямуни. Ананда был одним из троих, в земном воплощении собравших и зафиксировавших учение Будды. При непосредственном участии Ананды создан буддийский канон Трипитака, «Три корзины мудрости». Ананда был среди тех, кто предал тело Гаутамы огню – перед уходом в нирвану Будда просил его об этом. И он до конца шёл дорогой Будды. Как рассказывал улыбчивый Арджуна, друг Ананды по Братству, завершив земные дела, Ананда погрузился в созерцание в позе льва, чтобы достичь нирваны подобно своему Учителю. Из тела он вышел… Братство оказалось его нирваной почти на пять столетий.

До времён рождения Иешуа в Братстве пребывали Илия, Ликург и Пифагор. Они ушли в Мир Отца друг за другом. Первым это свершил Пифагор. Илия ушёл к Отцу за два года до рождения мальчика в семье Иосифа и Марии. Он пробыл в Братстве около десяти веков. Ликург, прожив в Небесном отряде восемь веков, ушёл из него по Воле вышней через пять-шесть лет после рождения Иешуа.

Никто в Братстве не сомневался, что Илия воплотился в малыша по имени Иоанн, получившего впоследствии прозвище Креститель. Тем более, что на это рождение указал Рабби.

По поводу нового воплощения Пифагора братья единодушно сходились во мнении, что его душа пришла в тело александрийского иудея по имени Филон, великого мудреца, мистика, реформатора иудаизма, приверженца знания о переселении душ. В конце этой земной жизни Филон отказался от предположения, что душа, пребывающая в человеке, может быть воплощена в дерево, камень или пресмыкающихся.

В отношении новой жизни Ликурга сердце соглашалось с ощущениями Арджуны, шесть веков знавшего Ликурга по Братству: это была жизнь горячо любимого мной мудреца, философа-христианина, основателя одной из самых стабильных и долго существовавших общин Захарии…

Несколько строк об Иакове Праведнике, которого я «сменил» в Братстве. Он прослужил в Небесном отряде лишь полвека – небывало редкий срок для его служителей. Братья верили, что призванный Отцом Иаков будет рождён в ближайшие годы во имя предстоящего духовного подвига, и они, конечно, узнают его. «Я не могу не узнать его», – говорил Дед.

Во дни Братства Иаков своей энергией, силой веры достучался до многих в римской общине накануне и во время великого пожара. Братство терпеливо, всеми доступными способами призывало верующих покинуть Рим, ведь император Нерон искал виноватых накануне запланированного поджога и уже решил, что таковыми будут члены иудейской секты последователей Иисуса из Назарета, которых предстоит покарать смертью за горящий великий город.

Иаков воодушевлял Братство своей неуёмной активностью: он приходил к верующим в видениях и снах, гасил огонь свечей, создавая знаки, двигал на алтарях предметы, даже ронял их, тем предупреждая о грядущей опасности. Среди верующих прошла весть, что ангелы призывают их тотчас покинуть Рим

Немалым числом последователи Иисуса ушли тогда из Рима, но часть общины осталась в городе, предпочтя скитаниям какой-никакой кров и пищу. Все они были казнены, и даже те, кто не называли себя последователями Рабби – на них указали доносчики…

В этом коротком представлении Братства не избежать упоминания о Пифагоре и его любви. Не я один, оказывается, десятилетиями являлся любимой женщине, был видим и ощущаем ею, жил призраком в своей семье…

По возвращению из Вавилона в Элладу (было это в IV веке до рождения Иисуса), в один из городов-полисов нынешней южной Италии, Пифагор организовал закрытую общину с общим имуществом, аскетическими правилами жизни и особым видом питания, связанным, в первую очередь, с верой в переселение душ: в этой закрытой школе не употреблялась мясная пища и определённые виды рыбы.

В школу-общину стремились многие мужи полиса, в том числе и знатные, но выбирал учеников только сам Пифагор. Делал он такой выбор после короткого общения с претендентом, посмотрев ему в глаза. Но для всех мужей полиса Пифагор устраивал общие встречи в городском собрании.

Лекции философа, математика, нумеролога, астролога Пифагора пользовались огромным успехом у граждан полиса. Женщинам не разрешалось отвлекаться от дома на эти собрания. Но были девушки, которые проникали туда тайно, вдохновлённые рассказами отцов и братьев о мудрости и красноречии Пифагора. Так туда попала и семнадцатилетняя светловолосая красавица Феано, дочь ученика и друга Пифагора. Феано влюбилась не только в лекции мудреца, но и в него самого. Чувство с быстротой молнии стало обоюдным. Философ не стал, или не смог, противиться произошедшему – в 58 лет он стал мужем семнадцатилетней Феано. Они считали, что узнали друг друга: это было прерванное чувство прошлого воплощения. Теперь им было дано быть счастливыми и неразлучными двадцать один год – именно такое число лет совместной жизни обещал Пифагор своей возлюбленной накануне свадьбы, скромного семейного торжества. У Пифагора и Феано родились двое детей, мальчик и девочка…

Благодаря его службе в Братстве и чувствительности Феано они продлили совместную жизнь ещё на сорок пять лет… А после уже Пифагор провожал жену из земного воплощения до новой встречи в будущем…

В тот день, когда Иоанн пришёл ко мне для первого путешествия с Братством, мы проговорили до рассвета: об общении с Ариманом, о жизни Братства, наших общинах и друзьях, о Хранителях и ангелах…

– Дед, так это нас, получается, ангелами считают? – улыбнулся я.

– Похоже, что так, сынок. Вернее сказать, и нас тоже… Что с Неба приходит, неведомое глазу и непонятное человеку, то вроде как и есть ангелы, – улыбался Иоанн.

– Тогда, Деда, к ним ведь не только Аримана и летающие лодки отнести можно, но и Хранителей, и даже бесов, особенно древних, которые умны и на человека больше похожи, чем на зверя.

– Согласен, Евсей. Тора так и считает. И чтоб разобраться, что к чему, чистым сердцем смотреть надо… Пифагор рассказывал Братству, как ловко старый бес его и жрицу дельфийскую в прелесть вводил, представляясь Аполлоном. И ведь не сразу мудрец разгадал ту загадку. Пока Аполлон сам не пришёл к нему в сон.

– Иоанн, когда ты уходил из тела, запомнил встречу с существом святящимся? Назвал бы его ангелом, но он не такой, как мы, и не такой, как Ариман, он… умиротворён, он любит, он понимает, что с тобой происходит, этим пониманием приносит лёгкость и радость… Он будто говорил мне моими мыслями… Как встреча с самим собой настоящим… И хочется быть таким, оставаться таким! И крыльев у него я не заметил.

– Была такая встреча, родной. И я крыльев не помню. А состояние ты похожее нарисовал.

– А после ты с ним встречался?

– Один лишь раз, сынок. С ним или одним из них… Мы тогда с Эльдадом никак решение принять не могли. Ушёл я в молитву, долго молился, глубоко… Он появился вместе с решением. Посмотрел на меня чистым своим светом – я решение и увидел. Хотел спросить его, но он будто улыбнулся родным-родным миром: мол, увидимся ещё… Свечение было вокруг него и за ним такое, как будто в ясный день на Солнце глядишь…