Глава 1

Сколько времени прошло? Несколько часов? День? Странно то ли болела, то ли гудела голова – матово, расплывчато…

Спускались сумерки. Падал большими редкими снежинками снег, без ветра. Нечастое явление в это время года. Лёгкие белые пятна снега, медленно исчезающие прозрачными каплями на зелёных ветвях пальм…

Импульсивно прикоснулся к виску, месту удара, но не почувствовал крови, не увидел на пальцах… Что происходит? Ясно помню наш короткий бой с римлянами. Медленно падающий Юлий с раной в груди, в его глазах – удивление. Бросаюсь к нему, не успев подумать о безопасности, не успев испытать страх… А что потом? Смутно – полёт внутри какого-то пространства, плотно свитого из подвижного живого материала, напоминающего корни деревьев… Где Юлий? Огляделся, вернее, попробовал обратить внимание на происходящее вовне. Юлий был рядом и вопросительно смотрел на меня. Мы лежали рядом на земле головами друг к другу, телами образуя почти прямой угол. Вспомнился рассказ Ясны, как она возвращалась в своё тело из сна и однажды не смогла вернуться. Я понимал или чувствовал, что не смогу вернуться и я. Холодок пробежал по телу и вызвал ощущение шевеления волос. Странно: плотное тело лежит рядом, а я ощущаю, как шевелятся волосы…

Решил хотя бы формально попытаться вернуться в тело, но не понимал, как это сделать. Приближаясь к себе, лежащему на земле, обратил внимание, что снег, легко и редко падающий с неба на моё тело, не тает, уже не тает. «Это не сон», – подумал я.

– Это не сон, – ответил Юлий на мою мысль.

– Похоже, мы уже не сможем вернуться, – обернулся я к Юлию.

– На нас ложится снег и не тает, – сказал Юлий с виноватой улыбкой. Для того, чтобы видеть его улыбку, мне не требовалось смотреть на Юлия.

– Ушли безвозвратно, погибли в бою, среди живых не числимся…

– Как же так? Мы же с тобой разговариваем, – неуверенно сказал Юлий, глядя на себя, лежащего на земле.

– И вещей наших нет, нет заплечных мешков, нет мечей… Нет книг… И нет Книги.

– Прости меня, наставник… Я потерял голову.

– А я позволил этому случиться, – попытался улыбнуться я.

– Что будем делать? – спросил Юлий.

– Пока не знаю, имеем ли мы возможность что-либо делать. И можем ли мы с кем-то общаться, кроме друг друга.

Когда наступила ночь, к нам приблизилась запряжённая лошадью повозка. Возничий – хозяин нашего последнего пристанища. Мы попытались заговорить с ним. Он не видел и не слышал нас. Опустился на колени перед нашими телами, вознёс молитву. Потом, насколько возможно бережно, переместил тела в повозку. Затаскивать Юлия оказалось тяжёлым занятием.

Эта процедура окончательно убедила нас, что нас нет среди живущих на земле людей, которые видят друг друга, общаются друг с другом и могут поднимать тяжёлые предметы. Для них мы умерли. Но мы есть, продолжаем видеть друг друга, ощущать, общаться. Причём общаться стало легче, проще, не надо долго выражать мысль словами, она быстро становилась понятна собеседнику. Правда, собеседник был только один…

Первые дни ушли на знакомство с основными возможностями нового состояния. Тело очертаниями и внешним видом осталось таким же, но качества и возможности его стали другими. Для перемещения в пространстве усилий не требовалось, достаточно было подумать о цели перемещения. Тело не ощущало ни усталости, по крайней мере пока, ни перепада температур, ни боли (имею в виду физическую боль). Хотя проломленная ударом меча височная кость какое-то время ныла, несмотря на то, что уехала на повозке вместе с телом.

Необычно всё это – обладать ранее неприсущими тебе возможностями, о которых можно было только мечтать, но быть не в состоянии применить их в плотной реальности. Не можешь общаться с друзьями, работать в кузне, не можешь любить… Нет, любить ты можешь, и возможно, даже глубже, острее, что ли, но ты не можешь обнять любимую, детей, друзей. В принципе, можешь обнять кого угодно, о ком подумаешь, вот только они, в большинстве своём, не догадывались, что мы их обнимаем, и не могли обнять нас в ответ. Это, конечно, не относилось к Оливии и другим хранителям. Теперь и Юлий видел их и при обоюдном желании мог обнять. Чтобы увидеться с Оливией, достаточно было, как и раньше, подумать о ней. Так, впрочем, можно было увидеть и любого из живущих, с кем был знаком. Но я не решался отправляться к Ани. Не торопился я звать и Деда, понимая, что если он где-то здесь, то найдёт меня, когда сам посчитает нужным.

– Ты привыкнешь к этому состоянию, Евсей, – улыбалась Оливия, позванивая колокольчиками, чтобы рассеять мои переживания. – Загляни к своей семье. Ани ведь знает о случившемся, ждёт, чувствует тебя, знает, что ты есть. Если бы она могла, то уже была бы рядом… Наблюдаю необычное явление, – продолжила Оливия, всматриваясь в меня. – Твоё тело не теряет плотности, хотя пора бы уже по естественному ходу событий. Тело Юлия уже меняется.

– Оливия, существовал ли другой вариант? Могли мы в какой-то момент поступить по-другому, чтобы не прийти к этому итогу? – зачем-то спросил я.

– Другого варианта не было, Евсей. А значит, и поступить по-другому вы не могли, – Оливия улыбалась, вела себя непосредственно, перебирая колокольчиками, будто успокаивая нас, мол, ничего особенного не случилось. – Мы были рядом, ты же успел увидеть нас всех и Иоана с братьями… Но мы не имели возможности и права вмешиваться.

– Когда-то, друг мой Оливия, ты говорила, что не видишь моей судьбы, её завершения – оно под покровом.

– Так и есть, друг хранителей. Близкое неизбежное событие читается несложно… Произошедшее наиболее благоприятно для тебя, для вас. Существовало ещё два варианта развития твоей судьбы… Но они были, выражаясь кратко, хуже, и не только для тебя. Ты сделал максимально возможное в том, для чего родился… Так я вижу, Евсей.

…Побывали мы с Юлием и на погребении наших тел, хотя Оливия не советовала этого делать. Переживаний почти не было, просто это не доставило эстетического удовольствия. Хорошо, что при этом не присутствовали близкие друзья. Хорошо, что этого не видели ни моя мама, ни мои дети, ни Ани, ни Ясна. Решил для себя: если мне будет даровано ещё одно воплощение, попрошу друзей и родных предать тело огню и развеять светлым воспоминанием там, где будет мой дом.

Был ли я на мосту Чинвад, мосту решений, где взвешиваются добрые и недобрые дела личности? Да, можно сказать, был. И это принесло несравнимое с похоронами собственного тела переживание. Для показа моей жизни не потребовались ни ангелы, ни боги. Ты видишь всё сам, ясно и отчётливо понимаешь свои ошибочные шаги, мотивы, подтолкнувшие к ним. Это не приносит приятных ощущений, тебе неудобно, стыдно перед самим собой. И не имеет никакого смысла искать себе оправдание, зрителей нет, лишь неизменные законы Мироздания. Очень хочется исправить поступки, сделать по-другому, правильно, но такой возможности уже нет, как нет уже и тела, благодаря которому можно что-то исправить. Здесь до тебя в полной мере доходит выраженное Рабби: «Не копите себе богатства на земле, где моль и ржа съедают их, а воры крадут. Но копите себе богатства на Небе, где ни моли, ни ржавчины, и куда воры не доберутся».

К девятому-десятому дню начинаешь привыкать к новому состоянию. Для существования теперь не требуется привычная пища. Вкусовая память напоминает о ней, но, по понятным причинам, употребить её ты не можешь. От одного из основных инстинктов земного тела остаётся лишь память ощущений. А личностное тело, с которым остался, так связано с пространством, что получает питание, энергию таким образом, когда нет нужды задумываться о хлебе насущном.

Отсутствует и основная сила выживания – страх смерти: плоть оставлена, бояться нечего, бороться за жизнь уже не имеет смысла, волки тебя уже не съедят, римлянин не зарубит мечом…

И несмотря на названные преимущества нынешнего состояния: хлеб добывать не требуется, страха смерти нет, дом для тебя – вся планета, – всё же очень хочется в жизнь. Тянут чувства. Мои чувства оставались со мной: тянуло к Ани, друзьям, детям, хотя так и не успел их увидеть, к Ясне, хотя её уже не было даже в таком теле, какое имел я сейчас. Память чувств… Наверное, нужно время, чтобы притупилась эта тяга, либо что-то изменилось в памяти, в чувствах. Интересная ситуация: инстинкт продолжения рода остался с прежним телом, а чувства к женщине живы, и хочется вновь в плотное тело, чтобы прикоснуться к любимой…

В одну из ночей мы с Юлием заглянули к добросердечному хозяину, предавшему наши тела земле, заглянули в его сон. Его лёгкое тело, «тело сна», гуляло недалеко от отдыхающего плотного тела. Я поблагодарил гуляющего человека за внимание к нам, нашим телам; сказал, что жизнь наша продолжается – там, где мы находимся сейчас, с нами осталось всё то, что накопилось за земную жизнь в сердце. Человек улыбнулся, улыбка появилась и на спящем лице, затем он спросил:

– Ты уже в раю, Евсей?

– Вряд ли это рай, друг мой. Мы пока здесь, рядом с живыми. И, получается, можем общаться с тобой, когда ты спишь. Окажусь ли я в раю – не знаю. А если окажусь, то, наверное, уже не смогу поговорить с тобой.

– Значит, смерти на самом деле нет?!

– Её не существует. Есть другое состояние жизни. А переход в это состояние называют смертью. Здесь, где я сейчас, нет физической боли и страха, нет голода и необходимости добывать хлеб. Но чтобы здесь не мучило тебя осознание, что не свершал бла́го, когда имел такую возможность, свершай добро без меры, пока имеешь земное тело. Не ошибёшься.

– Слава Всевышнему! Благодарю, Евсей! Хотел сохранить твою волшебную книгу, из которой ты зачитывал истории о Рабби и его учениках. Но при тебе её не оказалось.

– На всё Воля Вышняя, брат. Помню написанное в ней. И если тому быть, однажды восстановлю её.

Человек поклонился с ладонью у сердца:

– Благодарю за вразумление, наставник.

– Прощай, брат! Дорожи мгновениями в теле во имя свершения блага и во Славу Господа! Это не просто наставление, это личное переживание и пожелание самому себе на будущее.

Побывали мы в эти дни у девушки, продолжающей любить Юлия и плакать по нему. Звали её Лидия. Она пребывала в печальных повторяющихся думах, неподвижный взгляд устремив на огонь масляного светильника. Нас она не замечала, всё внимание – на собственных переживаниях. Пришла мысль шевельнуть пламя свечи. Привычно сложил губы и послал своё желание вместе с воображаемой струёй воздуха к пламени светильника. Получилось. Пламя откликнулось и отклонилось в желаемую сторону. Девушка вздрогнула.

– Кто здесь? – она всматривалась в темноту, но не замечала нас.

– Здесь Юлий и Евсей, – коротко, с большим желанием быть услышанным, сказал я, вернее, выразил мысль.

Возникла пауза.

– Евсей, это ты? – Лидия искала меня взглядом.

– Да, Лидия. Ты видишь меня?

– Я слышу тебя. Но не знаю, где ты, – сказала она в пространство. – А где Юлий? Не слышу его.

– Он рядом… И слышит тебя.

– Простите меня, – она снова заплакала. – Моё безрассудство всему виной… Это действительно вы? Это ты говоришь со мной, Евсей, или со мной что-то происходит?

– Твоей вины нет. И Юлий не виноват. Так Небо решило.

– Я люблю вас, люблю Юлия. Хочу быть с ним. Возьмите меня к себе!

– Это не в наших силах.

– Это в моих силах, – слёзы продолжали литься из её глаз. – Я уже думала об этом. Это не страшно… У меня есть кинжал, взяла его у отца, он не знает об этом… Я знаю, где находится сердце.

– Ты слышишь, что хочет сказать Юлий? – спросил я.

– Нет, не слышу его. Где он?

– Он рядом. Передаю его слова. Он любит тебя и просит не делать этого. Не делать во имя вашей любви.

– Я хочу к нему. Не хочу оставаться здесь одна…

– Если ты свершишь такую глупость, ты нарушишь закон Всевышнего, пойдёшь против Его Воли.

– И что тогда?

– Тогда ты не попадёшь в тот мир, в который уйдёт Юлий. И, скорее всего, вы никогда больше не встретитесь.

Всхлипывания Лидии становились тише.

– Скажи, где у тебя находится сердце? – спросил я.

Она указала рукой на местонахождение сердца.

– Юлий говорит: «Если в этом месте будет кровавая рана, то это станет двойной трагедией для него…» Господь дал тебе жизнь и красоту не для того, чтобы ты пронзила её кинжалом. Если ты действительно любишь Юлия, то правильно будет позаботиться о его чувствах и переживаниях…

На протяжении этих трёх недель мы нередко бывали у Лидии. Она стала улыбаться и даже шутить. И приняла решение прожить жизнь по Воле Господа, чтобы наверняка встретиться Там с Юлием, и вернуться на Землю в одно время с ним.

В общении с Лидией мы узнали, что её отец сжёг Весть Иоанна, дописанную моими воспоминаниями. Конечно, это вызвало переживания, ведь если верить старому демону-фавну, второй экземпляр, хранителем которого был Дазда, тоже перестал существовать.

Но главное! Общение с Лидией показало, что и в нынешнем состоянии можно взаимодействовать с человеком, с человеком воплощённым, и быть полезным ему. То есть и в таком состоянии можно проявлять своё присутствие в материальном, трёхмерном мире, а значит, продолжать жить.

Теперь не только Оливия, но и мы с Юлием замечали, что с нашими личностными телами происходят разные процессы. Моё тело оставалось неизменным со дня покидания плотного тела, но тело Юлия будто бы теряло контрастность, становилось менее уплотнённым. Я понимал, что по каким-то причинам задержусь, скорее всего, в таком состоянии дольше сорока дней… Целостность моего тонкого тела продолжала сохраняться, и это, возможно, была одной из причин того, что мне удалось достучаться до Лидии – у меня просто сохранилось больше энергии для общения.

Но такое общение зависело не только от наполненности энергией тонкого тела, инициатора беседы. Очень немногие из людей были восприимчивы к подобному виду связи. И в этом имелись определённые плюсы для стороны, откликающейся на него. В один из дней наших разговоров с Лидией она сказала:

– Евсей, вчера ты упомянул, что вы с Юлием скоро уйдёте навсегда и уже не сможете приходить ко мне, и ты пришлёшь ко мне ангела, он будет оберегать и направлять меня…

– Лидия! Мы вчера не были у тебя, и Евсей не обещал тебе никакого ангела! – ярко возмутился Юлий.

Волна его возмущения, видимо, докатилась до любимой. Трудно найти другое объяснение последовавшей реакции:

– Юлий! Это ты?! Я услышала тебя, любимый! – подпрыгнула она от неожиданности. – Я слышу, слышу тебя… А кто тогда вчера обещал мне ангела-хранителя?

«Старый дэв тут как тут, – подумал я, обратившись к Юлию. – Не оставляет нас в покое».

– Лидия, не в наших силах распоряжаться ангелами, – улыбнулся я.

– А кто же это был? Значит, это не ты передавал мне слова любви от Юлия… А я ещё сказала, что не хочу и не буду любить никого, кроме него… Получается, Юлий вчера не говорил, что любит меня?

– Милая Лидия, тебя ничего не насторожило во вчерашнем общении? – спросил я.

Лидия задумалась:

– Мне сначала показалось, что ты какой-то уставший, грустный… А потом ты или не ты стал вспоминать, что известно только тебе и Юлию, ну и мне… Евсей! Кто это был? – заволновалась она.

– Точно не ангел. Лидия, дорогая, в этом пространстве, где мы с Юлием сейчас находимся, есть разные обитатели. Тебе надо учиться слушать свои ощущения и опираться на них. Иначе лучше не общаться с теми, кого не видишь, и не задавать вопросов невидимому миру.

– Что было нужно ему, не ангелу? Моя жизнь, моя душа?

– Жизнь и душу у тебя никто не может забрать. Теперь знаю это наверняка… А таким существам нужны наши эмоции – это их пища. Не любовь, конечно, а боль, страх, уныние, злоба, нежелание жить…

Юлий и Лидия теперь могли общаться без меня, а я продолжил думать на очень важную для меня тему, близкую к теме взаимоотношений Юлия и Лидии. Из моей головы, а она оставалась при мне, не уходили мысли об Ани. Чувство продолжало жить. Да, я шёл к ней, и она ждала меня долгие годы… Но я же погиб: для неё, живущей на земле женщины, меня нет… Вместе с моим плотным телом ушёл и инстинкт продолжения рода – главная сила, движущая жизнью на Земле. А чувства продолжают тянуть… В голове всплыла фраза: «Зачем нужны дороги, если они не ведут в храм?» Идти к Ани, чтобы просто удовлетворить свою тягу, которая ничего ей не принесёт? Даже если она меня увидит, то что? Ждать много лет любимого мужчину, а дождаться призрака… И что с ним делать, даже если он, призрак, задержится здесь на какое-то время? Где мужские руки, сила? Нет, идти не надо… Лучше искать возможность оказать помощь там, где она будет помощью, а не испытанием… С другой стороны, как понимать слова Оливии: «Если бы Ани могла, то уже была бы рядом»?

– Ты всё-таки идёшь к Ани? Меня возьмёшь с собой? – спросил Юлий.

– Нет, брат. В другой раз. Сначала пойду один.