Друзья! Мы продолжаем публиковать «Истории Евсея». На очереди – книга вторая. А первая книга готовится к печати (вариант с авторскими правками). Ссылка на электронный вариант первой части.
Оглавление
Глава 30
Общение с Ариманом впечаталось в меня ярко и крепко. Пожалуй, больше в этот день уже некуда было вмещать. Прежде надо было переварить полученное. И я начал это делать, рассказывая свою ночную историю родному Дазде.
Хранитель слушал очень внимательно. Задумчиво смотрел то на меня, то на небо, иногда останавливал меня прикосновением и переспрашивал, уточнял услышанное. Это и мне помогало думать, начали появляться новые вопросы…
– Аша, друг мой светлый! Да будет окрашена твоя зарма благими мыслями и деяниями до наступления Эпохи Благоденствия! Ты удостоился общения с братом Ахура Мазды, Творца нашего Мира, Ангра-Майнью – так называет эту Силу Авеста… Или с иллюзией, созданной Им, – глаза Дазды снова улыбались. – Но сути общения это не меняет. Говоря языком Торы, ты получил откровение, и неважно, от Ахримана или от Его иллюзии… Так появляются пророки и пишутся пророчества.
– Закончились они на Иоанне Крестителе, дальше в Царствие Небесное своими усилиями, – улыбнулся я.
– А вот Павел об этом не знал. Рассказал в своих письмах, как и в каком виде придёт Учитель, да ещё и когда – при жизни Павла… Иудеи никогда не примут пророка, если его пророчества не сбываются. Да и у нас не всякий в такое поверит… А вот эллины – доверчивый народ, – Дазда положил руку мне на плечо и, конечно, улыбался.
– Да, мой друг, зачем Ариман общался со мной, известно только ему. Что скажешь, Аша?
– Не имеет смысла сомневаться в сказанном им. Не нам состязаться с ним в мудрости и проницательности. На все твои вопросы он ответил, и ответит на любые последующие, если решит это сделать… Удовлетворил твоё любопытство и пополнил наши знания о Мире. Думаю, Аша, если он так немало сказал, впереди много событий разных в твоей жизни… в нашей жизни… За нашим юным Миром наблюдает не один Мир, и даже не два. Мир Ахримана взаимодействует с другими Мирами, а с Миром Учителя, который близок нам, не взаимодействует напрямую. Но что такое не напрямую, пока не понятно… Вы не сошлись с ним по некоторым принципам Торы – «давать иноплеменнику в рост»… Он будет поддерживать и поддерживает распространение Вести о Новом Учении, но Учение будет корректироваться под реальные возможности человека…
– Как я понял, корректировка началась ещё с Павла… А возможно, и раньше. Например, с чуда на Пятидесятницу. Это всё как-то настораживает, – высказался я, потом улыбнулся. – Хотя моя настороженность не имеет в этом случае никакого смысла.
Дазда кивнул:
– Наши и его возможности несопоставимы. Он поставил нас в известность. И это хорошо. Он спас моего зятя, светлого Вестника, посланника Зартошта, от смерти. Это замечательно! Вероятно, он делает такое, когда это нужно ему. Тут наши интересы совпали.
А его предупреждение о некоторой коррекции Учения… Так ведь не он корректирует и вносит изменения, а мы, люди… Здесь от нас с тобой мало что зависит. Мы можем выбирать, участвуем ли мы в каких-то изменениях в Учении лишь в том случае, если это будет нам предложено.
Если это будет предложено кому-то другому, то тот другой и будет решать. Хотя разум того, кто может что-то предложить, не сравним с нашим разумением…
Нам остаётся допустить, поверить, что Мир, который наблюдает за нами и принимал участие в нашем зарождении, желает нашего развития, а не подозревать этот Мир в наших грехах.
– Как может кто-то из нас корректировать Учение, которое не давал?! – выпалил я.
– Друг мой, так нам с тобой вряд ли предложат его корректировать, – Дазда засмеялся. – Но ты прав, Аша. Ахриман-то говорит о коррекции Учения, которое не давал его Мир…
– Есть ещё соображение… В нашем зарождении, как рассказал Ариман, участвовал не один Мир. По отношению к нам они – боги. Получается, мы – многобожники. Неизбежно. Но наши боги говорят нам, порой, противоположное. Один Мир говорит своему народу: давай в рост, так завладеешь другими народами, не будешь это делать – будешь наказан. А другой Мир говорит любить врагов своих и никогда не давать никому в рост, а отдавать нуждающимся просто так, не ожидая обратно, забыв про то, что дал… А кто-то учит, что надо устремляться вообще больше не рождаться. И нам с тобой близко то, что говорит Рабби от своего Мира. И мне, например, неблизко то, что говорит один из Миров Воинства в Торе… Совсем не близко… И тебе неблизко… А иудеям близко. И как мы, люди, придём к вере в Единого Бога, к тому, о чём сегодня ночью говорил Ариман, если нам близко разное и верим мы в разное? Через коррекцию учений? А кто будет корректировать?
Мы помолчали, посмотрели друг на друга. Оба улыбнулись.
– Мой светлый друг, благословлённый Небом, – начал Дазда. – Твой теперь уже друг Ахриман, архангел Воинства, сказал, что Новое Учение хорошо распространяется, потому что близко чувствам, эмоциям человека.
Аша, нам выбирать то, на что откликается сердце. Верить в это и исполнять. Сердце пока откликается на разное… Научимся следовать искренне сердцу, где живёт совесть, не делать противное ей, и однажды придём к одному, чувственно близкому … Любовь мы ощущаем похоже.
И да поможет нам в пути Учение, которое близко чувствам, а не расчёту…
А на смене Эпох – могу назвать приблизительные цифры, это не так уж далеко, Евсей, меньше двух тысячелетий, – ореховые глаза Дазды улыбались и искрились, – Спаситель сам добавит к Учению, что посчитает нужным, скорректирует под Эпоху. Но это может сделать только Он, от того Мира, который близок чувствам человека. А чистые сердца, как Он говорил, живущие благими мыслями и благими деяниями, обязательно узнают его. И таких людей будет больше, чем сейчас – они будут два тысячелетия учиться жить совестью…
А мы с тобой уже выбрали, Аша. Мы счастливые люди, как и все в нашей дружной общине. Мы обрели заповеди Любви… Нас пока немного, но нас видят другие… Трудно не заметить, что мы счастливые и мы вместе.
И в общине на Евфрате такие же счастливые люди, и в общине Захарии, и в общине, которую основал Иоанн… И общины, наверное, уже связаны вестниками. Однажды мы соединимся с ними.
Я обнял Дазду, сдержал подступившие слёзы.
– Аша, есть мысль связать наши общины в близкое время, – говорил я, подбирая слова. – Не откладывать эту задачу… Сегодня утром мы с Ясной решили: мне пора возвращаться. Она чувствует, и я чувствую, что пришло время… В общем, вот так, брат…
Я не удивил его своим неожиданным заявлением. Хранитель задумчиво посмотрел поверх моей головы:
– Что ж, Аша. Значит, пора. Время не растянешь… Не всё возможно отложить. Община живёт, Ясна счастлива, – широко улыбался Дазда. – Мало кто верил её мечтам. Я благодарен Ахуру и тебе, достойный муж: она дождалась тебя, а ты позволил её чувствам жить… Донеси мой поклон Ани, её искренней чистоте, безоглядной любви. Она удивительная женщина. Любя, позволила быть чувству Ясны…
Небо благосклонно к тебе, мой друг, это дар на твоём пути – тебя любят такие необыкновенные женщины. Жемчужины. Посвящают тебе своё воплощение и умеют быть счастливы этим… Эпоха недолгих воплощений, встреч и расставаний… Эпоха проблесков счастья… Потерпим несколько тысячелетий, хотя Ангра-Майнью и сомневается в наших возможностях.
Возвращайся домой счастливым, Аша. Ты исполнил мечту Иоанна… Благодарю его и тебя за это сокровище, – он держал в руках переписанную им самим Весть Иоанна, которую я не мог не оставить Дазде. – Я согласен, Евсей, тебе пора возвращаться домой, – он улыбался. – И я задерживаться не буду, помогу ещё общине, семье – и в путь…
– А ты куда собрался, хранитель?
– В рай, Аша, в Дом Песен… Если вырвался из сансары. Но если это не последнее моё воплощение и мне будет дана ещё возможность участвовать в этом увлекательном приключении… попрошу Владыку дозволения прийти сюда с тобой в одно время, если ты не отправишься в рай.
– А есть возможность отложить эту дорогу?
– Эта точка, друг мой, непоколебима с моего рождения… И я уже успел стать счастливым в своей семье, со своей прекрасной женой и прекрасными детьми. И воспитал достойного хранителя Огня. И дождался тебя, Аша. И мы имеем общину. Дело сделано. Совесть чиста, – Дазда улыбался.
– А что скажешь про Ясну?
– Она счастлива, и ваша дочь будет счастлива.
– Что будет в жизни Ясны дальше?
– Лишь одно скажу – такое не просчитает ни один жрец! – однажды вы встретитесь… Ясна умеет жить сердцем, ты тоже, встречи вам не избежать. Не знаю, как ты, но она тебя найдёт.
– Друг мой, ты не мог не смотреть мою карту, ты же потомственный жрец, владеющий таблицами Вавилона…
– Да, Аша, я, конечно, смотрел твою карту. Но говорить тебе много не стану, можешь не просить. Карта твоя не совсем обычна. Есть покров Силы, но в тоже время путь твой узок, выбор ограничен. Скажу лишь, как и про Ясну, что ты счастливый человек! – тут Дазда перестал делать серьёзный вид, рассмеялся и обнял меня.
Я рассмеялся в ответ и не стал продолжать эту тему. Подумал: «Те, кто видят земную жизнь интересным, захватывающим приключением и верят в череду воплощений при вечной жизни, явно более жизнерадостны и умеют быть счастливыми, в сравнении с теми, кто уверены, что живут одну жизнь и в страхе ждут суда».
…В один из вечеров мы с Ясной, Хуматом и Левшой отправились на сигнальный холм. Туда, где когда-то Парс наметил место встречи. Хумат взял с собой огонь и пропитанные маслом лучины-факелы.
Мы расставили огни. Ждали долго. Левша сказал мне:
– Хорошо знаю Парса. Если он обещал и ещё живой, он придёт.
Парс пришёл с приятелем. Поклонился нам, дотронулся до моих стоп, обнял меня:
– Рад видеть тебя, Праведник, живым и счастливым, – он коротко улыбнулся Ясне. – Я сделал, что обещал тебе. – Затем Парс поклонился с ладонью у сердца Хумату: – Я Парс, главарь караванной банды. Знаю, ты – сын праведного Дазды. – В конце с ухмылкой хлопнул по плечу Левшу: – Ты нашёл себе пристанище, приятель.
Левша слегка поклонился:
– Я тоже перестал убивать, брат Парс. Сделаю это, только если им будет грозить опасность, – он посмотрел в мою сторону.
Позже я узнал: Парс выгнал Левшу, одного из лучших бойцов, из караванной банды за то, что Левша нарушил договор, озвученный Парсом бойцам отряда: «Убивать при грабеже каравана только в том случае, если есть угроза собственной жизни или жизни товарища». Левша убил одного из купцов каравана, когда тот уже сдался ему, отдал свой меч и хотел бежать. И этому были свидетели…
– Парс, это моя Ясна.
– Аша, по праведности своей и чистоте ты имеешь такую жемчужину. Никогда не встречал в караванах и городах Междуречья такую женщину. Её красота равна её хварне. Она светится. И это вижу даже я.
Я рассказал Парсу о цели нашей встречи – познакомить его с Ясной. Однажды она пойдёт с ребёнком на Евфрат, в общину. И я прошу его проводить её до моих друзей на Евфрате. А утром третьего дня мы с Хуматом начнём такой же путь, и я был бы рад видеть Парса своим спутником.
– Буду счастлив служить тебе, Аша, – ответил Парс. – Проводим тебя вдвоём с моим приятелем, а твою жену – малым отрядом.
…Община устроила проводы. Авестийцы умеют праздновать, радоваться жизни, петь и танцевать. К этому обычно добавляется лёгкое виноградное вино – и красное, и белое. Они умеют чувствовать меру. А это, как известно, многим народам, непросто. Возможно, авестийцы научились этому потому, что позволяют себе за обедом тренировки в виде ограниченного употребления того же нежного напитка. Но главное, они умеют любить жизнь – а когда любишь, то дорожишь тем, что любишь – и верят, а может, даже знают, что смерти нет, а есть лишь временный уход, покидание тела, которое без присутствия в нём души превращается в ненужную одежду, и если сумеешь быть добрым и счастливым в отведённом тебе времени, то следующая жизнь будет ещё более долгой и счастливой…
В новом дне нас с Ясной никто не беспокоил. За этим смотрели Дазда и Хумат. День был нежным и искренним. Мы успели обговорить с Ясной наши планы… Хумат свяжет обе общины. А через общину на Евфрате уже наверняка налажена связь с общиной Захарии и другими общинами Киликии, возможно, и с нашей общиной Иоанна. А если до моего дома цепочка ещё не существует, то её протяну я в своём пути домой…
Ночевали в сене, там была летняя спальня. А лето в Мидии – это семь лун.
С восходом солнца улыбающаяся Ясна сказала мне:
– Благодарна Небу за дарованное счастье, благодарна, что ты пришёл к нам, увидел меня и откликнулся на мою любовь. Благодарна моей великодушной, правдивой, родной сестре Ани за дозволение быть с тобой. Верю, на месте Ани смогла бы поступить, как она, – Ясна засмеялась. – Возвращайся, любимый, домой с радостью в сердце. Я не одна, во мне твоя часть. Маленькая Ясна очень похожа на тебя, от неё очень похожие ощущения. Представь, я ощущаю тебя в себе… Она такая же чуткая и умная, как ты… А когда она немного подрастёт, мы пойдём с ней к тебе и Ани, к тёплому, ласковому изумрудному морю…
Мои близкие сомневались – только папа терпел мои решения и улыбался – что я поступаю правильно, ожидая того, кого не знаю, кто может никогда не прийти…
А я знала, что ты есть… любишь другую… но сможешь найти для меня место в своём сердце, потому что я очень ждала тебя… Ждала, чтобы помочь тебе быть хоть немного счастливым в твоей дороге… Твоя тропа узкая и моя тоже – так мой отец говорит, – Ясна вновь засмеялась и обняла меня…
Утром пришли Дазда и Хумат. Завтракали вместе.
Мы с Хуматом тронулись в путь. Как и договаривались, нас никто не провожал.
Ясна не плакала – она умела улыбаться. Гладила левой рукой живот и объясняла младшей Ясне, что папа отправился в дальний путь рассказать людям о Пути Блага и Любви. Правой она обнимала отца. На лице Дазды, конечно, тоже была улыбка. Улыбка и слёзы.
Глава 31
На сигнальном холме нас ждали Парс и Прокл – так звали крепкого воина, приятеля Парса. Обратный путь до общины Иоанна на Евфрате не был долог. Десять или одиннадцать восходов. Шли легко, быстро, без приключений. Дорога уже была знакома, и с нами был Парс, не раз исходивший эти тропы в разных направлениях.
Внутри – долгая, тянущая боль расставания с родными людьми. Ноющее ощущение, будто растягиваются чувства в разные стороны. Легчайшее средство – молитва, общение с близкими людьми, время. В моей дороге только это средство под рукой.
Парс провёл нас к захоронению останков Авишая.
– Знаю, эллины и иудеи выражают этому почтение, – сказал он.
Небольшой, едва заметный холм, где неглубоко зарыт в вертикальном положении глиняный сосуд с подсохшими на солнце костьми жреца-иудея.
Мы с благодарностью наполнили кожаные дорожные ёмкости водой великой реки. Свершили неполное омовение. Сотворили молитвы. Моя молитва – пожелание благополучного странствия душе Авишая. Вспомнил наше общение в пути к берегам Тигра, улыбнулся Авишаю, пожелал благополучного путешествия и счастливого рождения или счастливой судьбы, если рождение уже произошло. После молитв – снова омовение.
– После того случая с Авишаем одна жизнь на мне, только одна, как и обещал тебе, Аша. Прервал зарму Гезера, отправил его душу к Мосту решений. Но Митра не пропустит его в Дом Песен… Вспоминай меня в своих молитвах, брат. Пусть в последний день моей зармы благо хоть на каплю перевесит мою тьму.
Вечерами общались у огня. Парсу, да и Проклу было интересно вникать в наше общение с Хуматом. Парс смело задавал вопросы, его опытная душа быстро впитывала необходимое, чувствуя это необходимое. Он просил нас заводить какой-нибудь интересный разговор у вечернего костра. Мы с удовольствием это делали, особенно я: такое общение отвлекало внимание от тягостного чувства, делало дорогу более лёгкой.
Хумат развлекал нас историями своего жреческого рода. Дазда и Хумат принадлежали к одной из ветвей царственной династии Ахменидов. Жрец их рода, многократный прадед Хумата, сопровождал Дария I в его великих походах. Цари не принимали тогда решений, особенно если это касалось военных действий, без совета жрецов. В походе царь чаще всего имел с собой двух жрецов на случай, если с одним из них что-то случится. Жрецы были специалистами в астрологии и астрономии. Ошибка астролога в царском походе порой стоила ему жизни.
При Дарии I могучая монархия персов подчинила себе всю нынешнюю Малую Азию, самостоятельные греческие города-полисы и большую часть Балканского полуострова. В состав монархии вошёл тогда и Египет. Египет был завоёван малой кровью: египетские жрецы предсказали фараону могущество империи Дария и бессмысленность сопротивления, а также крушение могучей империи династии Ахменидов через два столетия.
Прадед Хумата встречался в Египте с местными жрецами и обсуждал с ними ход истории в ближайшие столетия. Он подтвердил своими предсказаниями, что великий македонец завоюет Персидское царство и будет уничтожать веру персов, но внезапная смерть остановит его. А спустя ещё век с севера придёт вождь, который восстановит царство и обопрётся на древнюю веру.
Так жрец-авестиец предсказал правление царя Аршака, мудрого и сильного вождя полукочевого арийского племени, пришедшего в Парфию с севера. Аршак со сравнительно небольшим подвижным войском изгонит из Междуречья сатрапа Парфии Андрагора. И будет опираться в своих решениях на совет жрецов, хранителей Огня. И возродит возведение домов Огня в Парфии…
Видел прадед Хумата и великие пирамиды в Гизе, прикасался к их стенам. Мнения жрецов двух школ по поводу возраста и назначения пирамид разошлись. Египтянин предполагал, опираясь в том числе на сохранившиеся на одной из пирамид надписи, что великие пирамиды возведены два тысячелетия назад (считая с момента беседы жрецов) и являются мавзолеями-гробницами фараона и двух его жён.
Авестийский жрец обладал и даром видения через прикосновение: он предположил гораздо более древний возраст этих строений и отнёс его к временам до Великой Воды, изменившей лик планеты. Он не считал великую пирамиду мавзолеем, полагая, что там никто не погребён. Он назвал это сооружения домом Силы, который возвели «другие» люди. Эти «другие» люди жили задолго до времён фараонов и были мудрецами, они умели сами перемещаться по воздуху и перемещать по воздуху предметы.
Рассказал Хумат интересный факт и о другом прадеде-жреце, который обменивался знаниями со жрецами Вавилонии и привёз в Мидию астрологические таблицы Вавилона. Авестиец предполагал, что знания этих таблиц были созданы жрецами-астрономами другого человеческого мира, существовавшего до Великой Воды. И те древние жрецы обладали какими-то особенными возможностями для наблюдения за звёздным небом и знали неведомые ныне формулы. А глиняные астрологические таблицы, которыми пользовались жрецы Вавилона и на основе которых составлялись последующие таблицы – это лишь небольшая понятная нам часть знания древних жрецов…
Парс расспрашивал меня об Учителе и каждый вечер просил рассказывать притчи, над которыми можно было бы порассуждать и о смысле которых можно было поспорить.
Поделюсь притчей, которая ещё не звучала на этих страницах. Говорит она, на мой взгляд – и Парс в конце того вечера согласился с этим – о начале конца времён. Притчу рассказывал мне Дед, она была записана на страницах его Вести. Рабби рассказывал её ученикам у вечернего костра в Галилее. Привожу её, конечно, по памяти, как поступали те ученики, которые спустя годы начали записывать то, что говорил Рабби.
«Был у доброго господина солнечный плодородный виноградник. Он дал его в пользование людям, чтобы те ухаживали за ним, делились плодами друг с другом, а излишек отправляли ему. Господин послал своего раба напомнить людям, как ухаживать за виноградником, чтобы им хватало и чтобы излишек был, ибо перестали они отправлять господину плоды солнечные. Люди избили посланника, едва не убив его. Они придумали не отправлять излишек плодов господину, а продавать их и стать богатыми, решив, что у доброго господина есть ещё виноградники.
Раб вернулся к господину и рассказал ему о произошедшим с ним. «Может быть, они не узнали посланного мной», – сказал господин и послал другого своего раба. Поход этого посланника закончился такой же историей – он был избит камнями, его не стали даже слушать.
Тогда господин решил послать своего сына – уж сына-то они постыдятся, выслушают его и возобновят праведные труды свои, заботу друг о друге, а значит, и о господине.
Но когда люди узнали, что пришёл наследник хозяина виноградника, то не дали договорить ему, убили его…
Имеющий уши услышит».
Рассказанное в этой притче, как я думал тогда и думаю до сих пор, обозначало начало конца времён. Лишь начало. Когда наступят завершающие события, Последние времена? Рабби не оставлял дат, Он оставил ученикам признаки времени. И здесь мнения расходятся даже у первых учеников. Одни считали, что Рабби вернётся при их жизни, и ждали этого. Другие – среди них был Иоанн, любимый Дед, и Иаков Праведник – полагали, что сначала все народы мира должны узнать о Пути Спасения, после чего настанут Времена Спроса.
Мой друг Дазда, умеющий и глубоко чувствовать, и чутко смотреть на звёзды, видел следующий приход Спасителя на смене Эпох, то есть через две тысячи лет. Смена или слом Эпох и будут завершающими событиями конца времён, Последними временами, и переходом к Эпохе Света, которая строится только от человеческих усилий на пути исполнения заповедей Любви.
А вот Ариман сомневается в наших способностях к благоразумию, наблюдая за человечеством и курируя его развитие уже не одну тысячу лет.
Об этом мы и рассуждали вечером у костра по пути в общину на Евфрате…
Когда Парс спросил, в каком виде будет воскрешение из мёртвых, я рассказал об ответе Рабби на эту тему фарисею. «Ответь нам, Учитель, воскрешаться люди будут обнажёнными или в тех одеждах, в которых были погребены?» – спросил один из фарисеев. «Есть средь вас те, кто боится воскреснуть обнажённым. Они хотят воскреснуть во плоти и не знают, что те, кто носит плоть и одежды – обнажённые. Тот, кто разденется, чтобы быть обнажённым пред Отцом – не обнажённый… Ни плоть, ни кровь не могут наследовать Божие. Наследует то, что принадлежит Отцу – дух. И воскресает к жизни то, что принадлежит Ему», – ответил Учитель, вызвав этим ответом задумчивость и у фарисеев, и у учеников.
И мы обсуждали этот ответ Рабби не один вечер у костра. Ибо ответ этот ломал традиционные представления иудеев о воскрешении, тех иудеев, которые верили, что воскрешение существует.
…Мальчишки, как и во времена моего детства, заранее оповестили селение о приближении отряда из четырёх человек.
Нас встречали всей общиной, сердца друзей не проведёшь. Слёзы хлынули из моих глаз, и я не пытался их сдерживать. Слёзы не сдерживали ни мужья, ни жёны (не стану перечислять имена друзей). Когда я увидел сквозь пелену своих слёз слёзы двух богатырей, Адонии и Натана, мне пришлось остановиться и вытирать глаза рукавом рубахи, чтобы была возможность предпринимать какие-нибудь дальнейшие действия…
…В общине я пробыл около двух месяцев, раньше уйти было невозможно. Надо было успеть поделиться и чувствами, и знаниями, и кузнечными навыками.
Хумат прожил в общине три недели. Сдружился со всеми, побывал на всех, ставших в эти дни каждодневными, собраниях. Обменялся опытом по литургийным таинствам с Лукой, после чего в алтарной части дома молитвы появился постоянно поддерживаемый огонь. Переписал Хумат и новые тексты, появившиеся через общину Захарии.
Парс с Проклом не торопились уходить и не торопили Хумата. Они впервые увидели такое, как в общине, качество дружбы. Парс стал обращать внимание на свой возраст и задумываться об оседлой жизни и создании семьи, уж очень ему приглянулись женщины в общине. За прошедшие в ожидании Хумата недели он пробовал понять, есть ли в общине незамужняя женщина, которая обратит на него должное внимание. И таковая нашлась. Тем же самым, и тоже успешно, занимался и крепкотелый Прокл. Приятели пообещали друг другу и женщинам подумать о перемещении своего местонахождения ближе к общине или – чем Ахриман не шутит! – в саму общину.
Такие планы Парса и Прокла виделись тогда благоприятными для всех. Община находилась на границе между двумя империями, которая проходила по Евфрату. Тянущиеся уже веками споры, сражения между Римом и Парфией за Междуречье, вполне могли коснуться и общины. Хотя уже более десятилетия на этих землях было сравнительно спокойно: ограбления караванов тоже были признаком того времени, но они случались в стороне от общины. И караванные бандиты с долей уважения относились к общине, живущей своим трудом. Да и денежного товара в общине не было. К тому же – и это было, наверное, главной причиной мирного сосуществования – воины, как охраняющие караваны, так и грабящие их, знали, что в общине изготавливают не только качественные инструменты для обработки земли, но и качественные мечи-ножи. Их можно было обменять с общинниками на ткани, посуду, семена редких растений, пряности, бронзовые зеркала…
Великим Римом правил тогда Троян, один из самых уважаемых правителей в истории империи, даже после смерти. В описываемые годы он не воевал с Парфией, возможно, наращивал мощь и опыт армии перед войной за Междуречье. В те времена, когда я был в пути из Мидии домой, Троян разгромил даков и превратил Дакию в римскую провинцию. И в этом же году присоединил к империи Набатейское царство, ставшее провинцией Аравия.
Троян был велик не только как воин и полководец, он прекратил все судебные дела по обвинению и оскорблению величия римского народа и особы императора, оставшиеся после правления предыдущего императора-деспота и «бога». А доносчиков велел утопить в море, то есть поступить с ними как с разбойниками…
Община на Евфрате жила в те годы без серьёзных проблем, развивала земледелие, ремесло, обменивала свои изделия на недостающее, процветала рождением детей. И верующие не думали о наступлении конца времён, не имели информации о войнах в империи.
Дазда советовал Хумату не задерживаться надолго на Евфрате, чтобы не откладывать дорогу в Индию. Хорошим напарником Хумату в дороге с вестью в Индию мог быть Лука. Но не стоило священнику покидать общину на долгое время. Пообсуждали и решили: в Индию с Хуматом пойдёт Агур. Хотя ему не было ещё шестнадцати лет, его в общине считали крепким, волевым, самостоятельным мужчиной. Агур быстро думал. Бесы уже боялись его, он хорошо усвоил мои уроки. И он верил Отцу. Агур мечтал сопровождать меня в пути к берегам Эгейского моря. Но мужчины решили, что Агур пойдёт с Хуматом в Мидию для установления связи с авестийской общиной и дальше, в Индию.
Тогда со мной вызвался идти Юлий, ставший уже купцом. Он был на год старше Агура, ему уже исполнилось семнадцать лет. Он был улыбчив, сообразителен, обладал хорошей памятью – помнил наизусть ранний вариант евангелия Матфея в переводе с арамейского. Имел все качества, чтобы однажды стать священником.
Во дни на Евфрате я успел потрудиться в кузне, передать секреты мастерства от Ушты. Натан и одиннадцатилетний мальчишка были моими учениками. Натан в моё отсутствие освоил и кузнечное дело – ковал качественные мечи. Они с братом по-прежнему занимались с молодёжью борьбой и проводили тренировки с мечами со всеми мужчинами общины.
…Утром одного из дней осени мы с Юлием тронулись в путь. Целью нашего перехода была община Захарии. Юлий знал дорогу, они с Агуром уже дважды побывали у Захарии.
И вновь расставание с родными людьми…
Продолжение следует…
