Глава 36

Зима пролетела быстро. Много общения о вере, моей жизни в Мидии, становлении общин и в Мидии, и на Евфрате, о Пути Будды, фиксация на бумаге (папирусе) истории моего путешествия. Работа в кузне вместе с Юлием и двумя здешними мастерами, обмен опытом, знаниями, навыками. Понимание было простое: дарованное тебе знание должно течь к ждущим и ищущим его, на застаиваясь; ведь Господь даёт его тебе не для того, чтобы ты унёс его в могилу, а так как о дне и часе ухода из жизни знать не дано и не имеет смысла, то надо торопиться делиться дарованным во благо ближних. Иной подход считался греховным.

Совет старейшин – в общине Захарии в совете пребывали, как и в Спарте, мужи не моложе шестидесяти лет – послушав на первых собраниях мои истории, посоветовал мне приступить к записи вести, не откладывая, с целью её распространения по общинам. Для этого меня освободили от хозяйственных работ. Но не ходить в кузню я не мог, до обеда трудился там: надо было передать технологию Ушты и сковать себе меч в дорогу. После обеда писал.

На первом же мужском собрании мужчины поинтересовались: жена ли, невеста ли Крея кому-то из нас. Я ответил, что Крея свободная женщина, была бы не против остаться в общине с достойным мужчиной. Добавил своё мнение: умная, чуткая, красивая женщина с непосредственным, лёгким характером, было бы хорошо, если бы рядом с ней оказался зрелый, крепкий в вере мужчина. Говоря это, смотрел на Давида, отца Агура. Смотрел без умысла, мы были хорошо знакомы, когда-то он отпустил своего сына со мной, доверил его мне.

Крея с первых дней обратила на себя внимание мужчин: и совсем юных, и постарше. По-другому, на мой взгляд, быть не могло. Среди таковых мужей был и отец Агура, к тому времени он уже был вдовцом. Он наблюдал за ней со стороны, спрашивал у меня, какая она хозяйка.

Крея была хорошей хозяйкой, очень хорошей. По поручению Совета на зимние месяцы она была прикреплена к нам с Юлием, вести наш быт. Жила она в девичьем шатре, по моей просьбе и моему поручительству. Мы с Юлием обитали в уже знакомом мне гостевом шатре.

На сорок второй день ухода Ясны Крея обратилась ко мне с прежней улыбкой:

– Праведник! Пришло время решать мою судьбу. Ты рассказал мне много историй и делился со мной тем, что тебе дорого. Я выучила молитву и верю тебе. Хвала Всевышнему за встречу с тобой и за то, что я здесь! Ясна ушла, ушла совсем. Теперь даже ты не можешь видеть её. Такой женщине, как Ясна, место в раю, если он есть. Траур закончился, плакать больше нельзя, надо жить, пока нам дано… Скажи, друг мой… Сделаю, как ты скажешь… Я ещё нужна тебе? Только не спрашивай, чего хочу я, – Крея засмеялась. – Я угадала твой вопрос? Я готова идти с тобой. А вопрос угадала?

– Можно сказать, угадала.

– И что скажешь, друг?

– Лучше будет, если ты не пойдёшь с нами, друг, а останешься здесь, в этой общине. Здесь хорошо, Крея. А идти вместе дальше… Чем ближе к Риму, тем неспокойней… У тебя будет хорошая семья и дети, – последнее сказал, не задумываясь.

– Скажи-ка честно, ты так чувствуешь или хочешь отделаться от меня? – хихикнула она.

– И чувствую, и думаю, взвесив обстоятельства. Я возвращаюсь домой, куда очень хочу вернуться. Там любимая и сын. У тебя пока нет дома, но, может быть, здесь, где мы сейчас… Ты же хочешь детей, Крея, и достойного мужа. Здесь это рядом, близко. А чтобы это было там… Туда надо ещё дойти.

– А кого ты имеешь в виду? Кто здесь достоин такой красавицы?

– А давай подождём какое-то время. Тот, кого я имею в виду, сам подойдёт к тебе. И, думаю, он достоин такой красавицы.

– Интересная игра! Согласна с тобой. Моё не обойдёт меня… Но ты же друг, Евсей. Мне же надо к кому-то внимательней присмотреться, если не хочешь, чтобы я шла с тобой.

– А вдруг я ошибаюсь. И подтолкну тебя к ошибке, – улыбался я.

– Хорошо, – засмеялась она. – Тогда так. Когда я буду принимать решение, спрошу у тебя – это он? А ты честно ответишь.

– Согласен, Крея.

– Напомню, Праведник: верю тебе и благодарна Господу… Первый раз, когда Гезер хотел убить тебя из-за красивой женщины, была мысль бежать с вами, когда Гезера чуть не съел его любимый тигр. Я испугалась не знаю чего, а ведь сердце сказало мне: «Беги»… Хвала всем богам и ангелам! Они любят меня, дали мне второй шанс. Я была бы полной дурой, если бы снова не решилась… А ещё, Евсей, я эллинка. Ты – бог для меня, ты снизошёл до меня. Буду любить тебя, пока жива! Забрал меня у головорезов и заплатил за меня, как бог. Мужчины не платят столько за женщин, за таких женщин… Ты заплатил за меня самым дорогим для мужчины – любимым оружием, и не стал пользоваться мной, хотя я была совсем не против…

Я рассмеялся. «Как легко и просто, будто ребёнок, переключает она своё внимание, не погружаясь в переживания, как это обычно происходит, например, со мной!» – что-то такое пришло мне в голову в тот момент.

 – Что ж, Крея! Хвала Небу за встречу с тобой. Ты лёгкая, заботливая, чуткая… Кроме того, что красивая. Ты, как лёгкий весенний тёплый ветер, летишь, не обращая внимание на ловушки и ямы переживаний! Умеешь быть ребёнком просто и естественно, не задумываясь об этом, но при этом остаёшься заботливой женщиной. Учусь у тебя, Крея, лёгкости и непосредственности.

– И что же ты не взял меня в жёны, хоть ненадолго, если я такая расчудесная? – она изящно повела бровью и вздохнула верхней частью лёгких, что почти неизбежно обращало внимание на то место, где под закрытым платьем вздымалась грудь.

Вот так: совсем недавно ушла из этой жизни родная сердцу, любимая Ясна, а взгляд уже почти неизбежно упал на то место…

Не обращать внимание на то, что с детства его вскармливало, а значит, очень дорогое, жизненно важное, мужчина, пожалуй, не в состоянии. Или почти не в состоянии. Почему «почти»? Некоторые мужи, и я в их числе, полагают, что надо уметь контролировать свои жизненно важные проявления, если они приносят женщине переживания, унижают, оскорбляют её. Но приносит ли Крее переживания мой неизбежный взгляд на красивое, уточнять не стал. За этим крылась слишком уж огромная тема: мужчина и женщина, невозможность жить друг без друга, и, вероятно, невозможность не обращать внимание на то, без чего мужчина жить не может…

Крея, конечно, уловила мой почти контролируемый взгляд, и мне показалось, что это не принесло ей неприятных, унижающих её переживаний.

В этот раз мне удалось ответить на её вопрос просто, не погружаясь в пояснения.

– Так получилось, Крея, – развёл я руками.

– Ах, вот как! – засмеялась Крея. – Ты научился разговаривать со мной. Такой муж мне не нужен, с ним неинтересно… Но это не значит, что я отказываюсь готовить тебе и Юлию еду. Юлию нужна хорошая еда, приготовленная доброй, красивой девушкой, у него много работы в кузне… Ах, да, забыла, – она поцеловала мне руки и, напевая, отправилась к девичьему шатру, обернулась: – Сегодня мой день девушкам готовить.

Я подумал: «Если бы у меня не было неповторимого меча от Ушты, то «головорезы» ни за что другое не отпустили бы её». Но «если бы» не бывает, меч у меня был.

…Началась весна. Ранним утром мы с Юлием отправились в дальнюю дорогу. Среди провожающих были и Крея с Давидом.

– Это он? – спросила Крея со знакомой улыбкой, посмотрев в мои глаза и следом – в глаза Давида.

– Да, это он, – ответил я.

– Позволь, Давид, я обниму Евсея на прощанье. Это он подарил тебе меня… а мне – тебя.

Крея оставалась собой. Интересно, когда она станет бабушкой, будет такой же? Скорее всего, да. И проживёт долгую жизнь благодаря этому.

У Юлия были свои испытания перед дорогой. Он очень нравился двум юным девушкам. К тому же в свои семнадцать лет он был талантливым кузнецом, уже самостоятельным мастером. Но ещё не настал его час, когда чувство накрывает вместе с головой и течением мыслей в ней. Желание быть рядом со мной, быть учеником оказалось сильнее обворожительных улыбок красивых, достойных девушек.

Юлий видел наши дружеские отношения с Креей, был свидетелем нашего общения в дороге, в том числе ночного. Уже в новой дороге он сказал мне:

– Спасибо за уроки, наставник. Я бы так не смог, с такой девушкой, как Крея. Она действует завораживающе.

– Поэтому, брат, эта история случилась со мной. Каждому – по силам и в свой час. Мне дорого, что мы с ней стали друзьями и я смог помочь ей, а она мне, нам. И дорого её доверие… К доверию женщины, особенно где примешаны чувства, а они везде, будем учится относится бережно. Ответственность за это доверие за нами, кому-то же надо её нести! Помнишь? Любовь живёт там, где не ждёшь в ответ и, тем более, не требуешь этого ответа… Тебе досталась своя непростая история… Девушки здесь воспитанные, красивые – поколение, выросшее в вере – и готовят вкусно, легко… Как будешь возвращаться домой на Евфрат, не забудь присмотреться к невестам в общине Захарии.

– Я бы хотел остаться с тобой, наставник. Быть с тобой, пока это возможно, пока ты не против этого: куда ты, туда и я!

Юлий – красивый человек. Чем-то схож с Лукой: ростом, терпеливым и взвешенным характером. Крепкое тело, прямой нос, тёмно-русые вьющиеся волосы, внимательные, спокойные карие глаза. И хороший боец, его воспитывали Натан и Адония.

Наш путь лежал в селение с синагогой – обещанное несколько лет назад возвращение к Аарону, туда, куда нам когда-то, при первом своём появлении, не советовал заходить Ариман. Мы знали: в этом селении стараниями Аарона и отца братьев-богатырей Адонии и Натана жила небольшая христианская община, поддерживающая связь с общиной Захарии.

На третий или четвёртый день пути предстояло заночевать в волчьих местах. Мы были предупреждены: ночью в этих краях нельзя передвигаться, обязателен привал с костром и дежурный пост. Смешанная стая волков и диких собак не имела здесь противодействия – все жилые селения в нескольких днях пути – и вела себя бесстрашно. Ходили слухи, одиноких путников волки разрывали даже у костра.

Полнолунная ночь. Дорога видна. Шли пока не навалилась усталость. Спать решили на крепких нижних ветвях взрослых деревьев, на расстоянии от земли чуть выше роста Юлия.

Развели огонь. Сделали настил из хвороста на раскидистых ветвях. Когда костёр уже превращался в горящие угли, забрались на настил. Слышал, как Юлий шептал молитву. И уснул, не помолившись.

То, что со мной происходило дальше, не воспринимал как сон. Это было неожиданно сильное, не управляемое мной переживание, сплетённое со страхом за свою жизнь.

Передо мной появилось лицо красивой черноволосой женщины с непокрытой головой. Красивая – неточное определение. Слишком правильные холодные черты и пронизывающий взгляд. Я не ощущал её человеком. От неё исходил покров тяжёлой силы, сковывающей свободу движения. Воздействие было крайне неприятным, и у меня не получилось управлять им, вырваться из этих пут. Появился страх, это усилило воздействие. В её неморгающих глазах, казалось, промелькнуло подобие улыбки.

Подо мной началось движение, тоже неконтролируемое мной. Казалось, я находился на самодвижущейся телеге. Женщина двигалась вместе со мной, удерживая меня взглядом. Её лицо уже не виделось мне ни женским, ни вообще человеческим. Путы тяжёлой силы не ослабевали. Мне надо было во что бы то ни стало вырваться из этого наваждения, угрожающего жизни. Но я не знал, как это сделать. Не было мыслей ни о молитве, ни о том, чтобы позвать на помощь Рабби.

Понял: надо как-то сбить этот парализующий контроль, попытаться вывалиться из телеги, тогда прервётся этот пронизывающий взгляд.

Когда я начал раскачивать скованное тело, чтобы вывалиться из движущейся в никуда телеги, вырваться из паралича взгляда, передо мной внезапно и коротко появилась Лета, Хозяйка речки у Захарии. «Это сон, Евсей, разбуди себя криком!» – пронеслось во мне.

Я закричал, услышал свой крик, уже в привычной реальности. В момент пробуждения не успел обрадоваться, что освободился от наваждения – я вывалился из телеги-настила и уже начал падать вниз. Успел, не задумываясь, собрать в воздухе сонное тело – ноги спружинили, удар, тело сделало кувырок вперёд. Падая, видел, что Юлий уже внизу с мечом в руке.

На нас летел крупный волк, за ним – ещё несколько. Его целью был я. Я не успевал выхватить меч на какое-то мгновение – я только поднимался с земли, а волк уже был в прыжке. Но это мгновение имел Юлий – он вонзил меч в грудь летящего в прыжке волка коротким встречным прыжком. Второго волка я успел остановить похожим образом, сделав к нему встречное движение. Моя масса была больше, и моя рука уже была удлинена мечом. Третий волк успел среагировать на происходящее и проскочил мимо Юлия. Поднялся вой, первая атака приостановилась, стая меняла тактику. А мы были готовы к бою.

Волки попробовали окружить нас. Мы встали спиной друг к другу. Их следующая атака была почти синхронной, но уже не столь уверенной. Два волка попали под скованные нами мечи и мгновенно остались без передних лап. Завалились набок, заскулили. Стая остановилась в нерешительности. Мы вынуждены были добить тяжело раненных волков. И рвались в бой. Мы защищали свою жизнь, эмоциональное преимущество было на нашей стороне. Зверь, конечно, почувствовал это. К тому же стая потеряла вожака.

Юлий опустился на колено перед костром, проворно подбросил заготовленный с вечера хворост, раздул угли, не отводя глаз от волков. Разгоревшийся огонь был окончательной победой в этой битве.

Волки ушли. Потрескивали сухие ветки в ярком пламени. Мы опустились на колени лицом к огню, сотворили молитву. Наступало утро.

Уже в пути подробно рассказал Юлию о происходившем со мной во сне. А он – о реальности. Когда я пытался вывалиться из телеги-настила, то разбудил этим его, он увидел волков и спрыгнул, чтобы раздуть пламя. Но не успел это сделать – волки неожиданно начали атаку в тот момент, когда я то ли падал, то ли прыгал с дерева…

– Благодаря тебе и Лете мы продолжаем путь в здравии и бодром духе. Предполагалось, что я вывалюсь с дерева спящим… Тогда стае было бы проще справиться с нами… или расправиться.

– На всё Воля Отца, – спокойно ответил Юлий.

– Слава Ему… Благодарение Небу! Важный урок для меня, брат. Демон обыграл меня – контролировал мой страх, всю ситуацию… Управлял мной через страх. До волчьей пасти было совсем близко… А своих сил не хватило. Про молитву и Рабби забыл, забыл совсем! И перед сном не омылся молитвой, не восполнил силы… Так не годится. И во сне нужно учиться пребывать с Отцом, в силе Его. Страх за жизнь – какая сильная вещь! И демону, или кто это был, поклон за урок…

Захотелось увидеть Лету. Подумал о ней, представил её лёгкое настроение… Как будто кто-то постучал меня по плечу, я обернулся. Передо мной улыбалась Лета, лёгкая, красивая, игривая, с каплями росы в волосах. Вспорхнула надо мной, изящно опустилась, прикоснулась к моим стопам.

– Сделала, что могла, друг Хранителей. Немногое. Хорошо, что получилось, – улыбалась Лета. – Твой образ появился передо мной неожиданно, как будто ты звал. Быстро нашла тебя… Иногда смотрела на тебя у Захарии. У тебя было тогда много переживаний, потом ты писал книгу, не мешала тебе. Да ты и не звал меня.

– Лета! – я поклонился с рукой у сердца. – Благодарю жизнь, что имею таких друзей. Вовремя ты вырвала меня из этого…

– Пустяки, Евсей. Сами бы справились. Юлий – храбрый юноша… Я на мгновение забрала твоё внимание, тебе этого хватило – кричал ты громко… – улыбалась, легко пританцовывая, Лета. – Дольше я не смогла бы там находиться, уж очень разной силой живём мы и хранители страха. Нам нечего дать друг другу. У меня нет того, что нужно им, а у них – нужного мне… Им нужен ваш страх, а нам – ваше внимание. Вот такие вы, люди, радуга эмоций – от тьмы до живого золотого цвета, возрождающего жизнь… Вы боги, вы способны возрождать жизнь! – Лета осыпала меня каплями утренней росы. – Только пока не знаете об этом. Юные боги, не знающие своей силы!