Друзья! Мы продолжаем публиковать «Истории Евсея». На очереди – книга вторая. А первая книга готовится к печати (вариант с авторскими правками). Ссылка на электронный вариант первой части.
Оглавление
Глава 13
Наш отряд шёл по северной Месопотамии, перевидавшей за тысячелетия много войн. Юная человеческая цивилизация только начинала знакомиться сама с собой. Более или менее родственные народы, потомки Ноя, сражались друг с другом за плодородные, природно-орошаемые земли Междуречья, попутно развивая ремёсла, земледелие, культуру, искусство и товарно-денежные отношения. Спорили до братоубийственных войн о своих богах и богинях и распространяли свои культы на соседние территории, что приводило к поклонению одинаковым или подобным богам.
Тогда, как и сейчас, единство отдельных народов основывалось на силе и выгоде взаимодействия на плодородных, богатых землях, а не на желании уважать друг друга и оказывать бескорыстную помощь.
А если кругом война, то воевать хочется ещё сильнее. Таковы требования Эпохи. Выйти за установленную Эпохой этику взаимодействия народов редко кому удавалось…
Во времена нашего похода Междуречье было окраиной великой Римской империи. А когда-то здесь была великая Ассирия и великий Вавилон, могущественная Персидская держава и прославленная империя Александра Македонского… Последние века Парфия с переменным успехом сражалась за эти земли с Римом.
Народ Израиля мечтал о Междуречье со времён своей избранности. Ассирия и Вавилон в своих устремлениях не учитывали мечты израильтян и превратились в их исторических врагов. Хотя именно благодаря вавилонскому плену уцелели мудрецы Иудеи и устная Тора, а в Месопотамии возникли и на века укоренились иудейские диаспоры.
На одном из привалов Алан отозвал меня после трапезы для разговора. Был тёплый вечер. Мы отошли вдоль ручья ниже по течению.
Друзья иногда обращались ко мне словами «наставник» или «учитель». Такова была тогда традиция: у всех был один Учитель, но к тому, кого воспринимали знающим и соответствующим знанию, применялось определение «учитель», «наставник», «рабби». Друзья определили меня таковым, начиная с Луки, вместе с которым мы год назад покинули родной дом. Я же воспринимал себя вестником, апостолом – тем, кто послан с Вестью о Христе учеником Христа Иоанном.
– Наставник, помощь твоя нужна, – начал Алан. – Ты знаешь всё написанное и ненаписанное о Рабби, знаешь Его слова… Опыт у тебя в отношениях… Женщины тебя любят и уважают…
– Брат, ну хватит уже, долго начинаешь. Говори главное, – попросил я.
– Не получается что-то у меня с Асаной… Люблю её сильно, ревную… Нравится она мужчинам, смотрят они на неё, даже в общине Захарии на неё так смотрели, будто съесть хотели.
– Асана красивая девушка. Я тоже, бывает, любуюсь ей, – сказал я с улыбкой, приглашая товарища к открытому общению на непростую тему.
– Так я и к тебе ревную, Евсей!
– И что же делать?
– Не знаю… Но разве можно так смотреть на чужую женщину?
– А кому здесь Асана чужая? Мужчины всегда смотрят на женщин, а женщины – на мужчин. Так Творцом устроено. Это не поменять. Чем помочь тебе? Хочешь, чтобы я на неё не смотрел? Даже если постараюсь так сделать, вряд ли получится. Да и другие продолжат смотреть.
– Это я понимаю… Но с вожделением нельзя смотреть.
– Тебе можно, а другим нельзя?
– Это ведь моя девушка, значит, мне можно.
– Хорошо, она твоя девушка. А мучает тебя что?
– Вот это и мучает. Что другие так смотрят, с вожделением.
– А без вожделения можно?
– Ну… Без – можно… Все люди друг на друга смотрят.
– Верно. А как запретить другим смотреть с вожделением на красивую девушку?
– Не знаю.
– И я не знаю.
– Так ведь заповедь запрещает смотреть на чужую жену, – чуть оживился Алан.
– Алан, друг мой. Она тебе пока не жена. И если будешь так ревновать, то вряд ли ею станет… Заповедь же дана для того, чтобы ты не возжелал чужой жены, а не для того, чтобы ты смотрел, исполняют ли эту заповедь твои друзья… И с чего ты решил, что кто-то на неё с вожделением смотрит?
– Мне так кажется.
– Кажется – это только кажется. Если сам с этим не справляешься, спроси у друзей, как они смотрят на Асану… У меня спроси. Я отвечу честно: «Любуюсь иногда, но не превращаю любование в желание обладать». Тебе этот ответ помог?
Алан пожал плечами:
– Ну… немного помог.
– Тебе, наверное, кажется, что не один я с вожделением смотрю на неё?
– Да, – кивнул Алан.
– Ну, спроси у всех друзей… Они ответят, как я. А дальше? Будет продолжать казаться?
Алан снова пожал плечами.
– Друг мой. Если ты решишься спросить у друзей и они ответят, как я или похоже, а тебе продолжит казаться… Тогда что это будет? Давай теперь ты попробуй ответить. Подумай и ответь.
– Я понимаю, наставник, – после короткого молчания продолжил Алан. – Если и дальше продолжит казаться, после их ответа… значит, не я доверяю друзьям…
– Да, Алан. А как мы будем строить общину без доверия друзьям?
– Я хочу доверять! – Алан тряхнул головой, будто пробуждаясь ото сна. – Всё! Я уже забыл, выкинул из головы всё, что мне казалось – прямо сейчас!
– На это может потребоваться время. Выкидывай свои подозрения из головы каждый день. И молись чаще, не забывай об этом в трудные минуты. Ты же умеешь это делать, просто не забывай о молитве, когда морок надвигается!
Но до твоей занозы мы ещё не добрались. Если ты продолжишь ревновать Асану ко всем мужчинам и подозревать саму Асану, ты ведь будешь мешать любимой девушке дышать, знакомиться с миром, ей будет трудно с тобой. Она такой же человек, как ты… Ну не такой же, но человек, который острее, ярче чувствует, чем ты, у неё другие ощущения, цели другие, женские… Ей не надо завоёвывать земли, строить общины – ей нужен надёжный, добрый, сильный муж, который защитит её и детей.
– И что мне делать? Я её люблю.
– Так, начинаем всё заново. Похоже, что ты не только к мужчинам имеешь недоверие, но и к ней… Что она делает не так? Чем ты недоволен? Говори прямо.
– Она смотрит с вниманием на других мужчин! – выпалил Алан.
– Это уже было. Женщины будут смотреть на мужчин, а мужчины – на женщин. Это не изменить. Чтобы соединиться, надо смотреть, узнавать, твой ли это человек, общаться… Если она продолжает смотреть на других мужчин с вниманием, может быть, она не уверена в тебе? Может, видит твои сомнения, нерешительность и чувствует ненадёжность… Ты говорил Асане, что любишь её?
– Да, говорил. А она улыбается: «Ты мне, Алан, тоже нравишься». И продолжает с другими общаться.
– Ты же знаешь, один из мужчин принёс ей сильную боль, ещё и унизил в родном селении. А она его любила, доверилась ему. Теперь она с опаской относится к мужчинам, не доверяет словам о любви. Ей хочется убедиться, что это не пустые слова, как было однажды…
– Что мне делать, чтобы её убедить?
– Быть надёжным другом, несмотря на её действия. Ей же надо как-то удостовериться в том, что ты надёжный человек… И учись улыбаться в ответ, шутить по-доброму. Будешь учиться шутить – шути над собой, не над ней. Мужчина не должен обижаться на женщину… Запоминай, друг, и делай. Мне это когда-то говорил Иоанн, а он немало времени провёл рядом с Рабби… Кстати, Алан, а после признания в любви ты сказал ей, что желаешь видеть её своей женой?
– Нет, не сказал.
– А почему?
– Не знаю.
– Так и я не знаю… Зачем мы сейчас тратим время, если не говорим честно и прямо?
– Ну, потому что… я её люблю. Но её осквернил нечистый мужчина…
– И дальше что?
– Как я могу взять в жёны нечистую женщину?
– Зачем же ты говорил ей о любви? Она чувствует вот эту твою… ненадёжность. И правильно делает, что просто отшучивается. Молодец, Асана! Зачем ей такой муж?
– Как зачем?
– Девушка, женщина всегда хочет быть мамой, так заложено… Асана будет искать надёжного мужчину, от которого сможет родить ребёнка, тем более после того, что с ней было… Извинись перед ней, Алан. Расскажи, какой ты трус, почему не можешь взять её в жены. Скажи ей правду. И отойди от неё. Пусть ищет другого мужчину, более достойного. А ты ревнуй дальше, пока не очистишься…
– Как так, наставник?!
– Ты спросил, я тебе ответил… Неосквернённый, чистый нашёлся! Людей кто убивал за кусок хлеба?!
– Я никого не убивал!
– Ты помогал другим убивать людей ради еды. Ты осквернил себя, перс, своими действиями и мыслями. Какое право ты имеешь судить Асану? Вини себя. Она – чистый человек. Она ищет достойного мужчину. Как ты можешь осуждать её за грех мужчины? Он ведь обманул её, мужчина. А не она его…
Алан замолчал. Опустил голову, заплакал.
– Ты прав, Евсей… Что мне теперь делать?
– Ты хочешь иметь её женой?
– Да. Я люблю её сильно.
– Заслужи её любовь. Извинись за свою неуверенность. Скажи, что любишь и хочешь, чтобы она стала твоей женой. И если она сразу не ответит, а так и будет, наверное, то никаких обид. Улыбнись, скажи: «Постараюсь быть достойным тебя». И продолжай дружить с ней, подставляя плечо и защищая от опасностей…
Как только внутри поднимется ревность, отойди в сторону, помолись. Не получится отойти – молись там, где накрыло. Друг мой, у тебя нет сейчас другого пути. Постарайся сделать так, как я тебе сказал. Нужен будет ещё разговор – я рядом…
Мы крепко обнялись. Вернулись к костру.
В этот вечер, а это было на второй неделе пути, было принято решение (по предложению Натана), что рано утром Натан, Назир и Харан уйдут налегке вперёд. Чтобы изучить дорогу, разметить её, найти удобный для нашего отряда выход к Евфрату с возможностью переправы, затем развернуться и пойти нам навстречу. Направление движения выбрали по солнцу и далёкой вершине на востоке. Договорились, что меткой на тропе будут служить вырезанные ножом на земле клинья с вершиной в направлении движения…
Передовой отряд будет двигаться быстро, с недолгим сном (было безоблачное полнолуние), основной отряд – размеренно, с обычным ночным отдыхом.
Глава 14
Мы шли на восток, следуя меткам передового отряда – Натана, Назира и Харана. К вечеру второго дня увидели вдали караван, неспешно идущий на северо-запад.
Сделали небольшой привал, решили пропустить караван. Он был небольшой: около сорока верблюдов и мулов, гружёных большими тюками, и пять-шесть всадников на лошадях…
Спустя недолгое время караван остановился для разбивки ночного лагеря. От него отделились три всадника и двинулись в нашу сторону. Я подумал: «Если бы с нами не было женщин, вряд ли мы бы вызвали чей-то интерес».
Всадники спешились, один из них почтительно поклонился. Это был хозяин каравана и двое его слуг. Черноволосый и чернобородый купец с цепким взглядом глубоко посаженных глаз был приблизительно моего возраста. Крепкого сложения, подвижный, с лёгкой, не сходящей с лица улыбкой. Одет в багряную шёлковую рубаху до колен, такого же цвета шаровары. На голове белый шёлковый платок с бахромой, завязанный по традиции этих мест. Хозяин представился сам. Его звали Гезер, он вёл этот караван из Ктесифона, столицы Парфянского царства, в Антиохию, главный город Сирии – это около трёх недель неспешного пути. Говоря это, он с неизменной улыбкой оглядел наш отряд, задержав взгляд на Асане, определил во мне старшего и пригласил нас к своей вечерней трапезе:
– Мудрый странник, мир тебе и твоим друзьям! Дороги наши пересеклись по Воле Всевышнего, хвала Ему. Среди вас немало женщин, вам нужен отдых. Будьте моими гостями. Хорошее вино, редкие сладости, интересная беседа – мне есть что рассказать вам и, вижу, есть что услышать. Вас ждёт ужин и отдых, – поклонился купец.
Мы приняли приглашение. Просто пропустить караван не удалось. «Значит, для чего-то это нужно», – подумал я.
Просторный походный шатёр из хорошо выделанных светлых шкур. Внутри раскатан ковёр яркой расцветки, вместо стола. Во главе ковра-стола хозяин каравана Гезер, по правую руку от него – крупный молодой тигр, воспитанник Гезера и друг, привезённый им из Индии ещё тигрёнком; ел тигр только из рук купца. Далее по правую руку два охранника и два молодых торговца – дольщики каравана.
Было видно, что между тигром и хозяином особые отношения: зверь никому не позволит не то что обидеть Гезера – даже косо посмотреть на него.
Еду и вино приносили две молодые рабыни с непокрытыми головами, в шароварах и платьях-рубашках невиданного кроя, подчёркивающего фигуру.
Других женщин в караване не было видно, только мужчины: погонщики, грузчики, купцы-дольщики со слугами, охрана в лёгких кожаных доспехах.
За столом-ковром наш отряд расположился по левой стороне от хозяина. Начинался ряд с Агура, за ним сидел я, потом Асана, Алан, Юния, Иски, жена Харана, Мария, жена Натана, Саламея и Лука, Иоанна и Адония.
Вино было слаще и крепче обычного, и не разбавлено водой. Женщины и Агур вино не пили. Агур, внимательный и исполнительный парень, сразу посмотрел на меня вопросительно.
– Не надо, – сказал я, и он не притронулся к стоящей рядом чаше с вином.
Еда была вкусная, особенно после постных трапез нашего пути: овечий сыр, хранимый в рассоле, каша из пшена, сушёное мясо, превращённое в горячее блюдо, сушёные персики, абрикосы, изюм, разные орехи, заваренные в медово-молочный щербет…
И разговор шёл интересный. Гезер вырос в караванных дорогах, его отец был большим купцом в Вавилоне, родом из халдеев, как называли этот народ иудеи, мать – иудейка из вавилонской диаспоры. Сейчас домом Гезера был Ктесифон, главный город Парфии, стоящий на левом берегу Тигра.
Древний Вавилон находился недалеко, на левом берегу Евфрата. В тех местах две великие реки, колыбель древней цивилизации, протекали совсем близко друг к другу. Ещё неделя пути – и они сольются в единое устье.
У Гезера было три жены в разных домах, пятеро детей, были и наложницы. Он считался богатым человеком. Отец оставил ему большое состояние, сам Гезер значительно приумножил его путём караванной торговли. Из далёкой империи Хань он привозил шёлк, фарфор, бронзовые зеркала, уникальную китайскую бумагу и лекарства. Всё это пользовалось огромным спросом в Римской империи, как на востоке, так и на западе. За одну меру шёлка тогда давали три меры золота…
Гезер рассказал о своём последнем большом торговом походе в северную Индию и южную часть империи Хань (Китай). В караване было много купцов, около тысячи верблюдов и мулов. В империю Хань везли парфянские ковры, военное снаряжение, изделия из золота и серебра, самаркандское стекло, лозу винных сортов, азиатских скакунов, верблюдов, курдючных баранов…
В Индии, где Гезер обычно закупал или выменивал драгоценные камни, пряности и ткани, он видел людей, которые могли целыми днями вращаться вокруг себя с вытянутыми в стороны руками. Один из них объяснил Гезеру, благодаря торговле знавшему несколько языков, что вращением он добивается отрешённости от мира и слияния с Творцом.
– Он мне сказал, что если так вращаться, то не нужны ни богатства, ни женщины, – смеялся Гезер. – И тогда я решил, что точно не буду того делать, чтобы не лишиться самого дорогого в жизни…
Но таких мудрецов, предпочитающих вращение ланитам красавиц, в Индии мало. Там тоже любят жизнь и не боятся жить. Мальчишка из низших каст там умеет улыбаться и радоваться. И расскажет тебе, что он бессмертен и обязательно вновь родится. И если сейчас он будет вести себя хорошо и постарается ничего не красть, то в следующий раз родится в касте рангом повыше; ну, а если не красть не получится, то вернётся в свою касту, в ней тоже жить хорошо. Вот такая вера мне нравится! Это сколько же домов можно построить и сколько женщин сделать счастливыми!
Гезер широко улыбался, разгорячённый вином, с каждой выпитой чашей всё чаще поглядывая на Асану. И продолжал рассказывать:
– В последнем походе я встретил индуса, он живёт в горной общине. Там нет женщин. Они не знают женщин и не хотят их знать. Их род не продолжится, так как они не дают жизнь детям. Смысл их жизни, как я понял – не иметь никаких желаний. Странная вера. Зачем они живут? Уличные мальчишки счастливы оттого, что будут рождаться всегда. А этот монах хочет быть счастливым оттого, что не родится больше никогда… Ещё он рассказал мне о своём учителе, они зовут его Будда. Он достиг, как сказал этот монах, того, к чему они стремятся, и больше не родится: Будда слился с Творцом.
– А в какого бога они верят? – спросил Лука.
– В Единого, сотворившего всё и всех других богов. Как иудеи верят в единственного Творца миров. Только иудеи живут один раз, а потом попадают в ад или в рай. А в Индии люди рождаются много раз и не попадают туда, куда попадают иудеи. А кто-то, как этот монах, не хочет больше никаких жизней, ни ада, ни рая, и никаких женщин, а хочет вернуться к тому, от Кого пришёл и Кого ни разу не видел…
– А что известно об их учителе? – спросил Лука.
– Их учитель был из царского рода. Он имел дворец, прислугу, изысканную еду и красивых женщин. И ему не надо было для этого по полгода водить караваны, – засмеялся купец. – Но потом он решил, что счастье в другом. Наивысшее наслаждение – это не жизнь, не женщины, не вино, это – не иметь желаний. И Бог создал человека не для того, чтобы он радовался жизни. Не для этого! А чтобы научился не иметь желаний – с этим вернулся обратно к Богу и никогда больше не воплощался! Зачем?! Если там нет райских наслаждений, нет желаний, зачем туда возвращаться?!
Мы выпили ещё. Я подумал: «Интересная страна Индия. Однажды кто-нибудь из нас – Лука, Алан или Назир, а может, Агур – пойдёт туда с караваном, чтобы рассказать об Учении Любви, принесённом Рабби. А я вернусь домой к Ани».
– Скажи мне, мудрый и внимательный слушатель, – обратился ко мне купец. – А ты любишь женщин? Гляжу на ваш отряд и вижу, что не может быть по-другому.
– Да, люблю, – ответил я.
– Значит, ты испытываешь желания?
Я кивнул:
– И чувства, и желания.
– Но ты не такой, как я. Ты другой. Чем ты отличаешься от меня?
– Не думаю, что между нами большая разница. Я тоже люблю жизнь, – улыбнулся я.
Купец рассмеялся:
– И как ты поступаешь со своими желаниями? Ты же не убегаешь от них?
– Как от них убежишь? Они найдут тебя вновь. Но вот когда не идёшь на поводу желаний, тогда очищается сердце. Так я думаю.
– Как-то сложно. Ты ведь их воплощаешь? – продолжал улыбаться Гезер.
– Слишком общий вопрос, – улыбнулся я в ответ. – Я тебе так отвечу: если это принесёт кому-то боль или горе, или большое переживание, то постараюсь ничего не делать.
– Ты же любишь жизнь, мудрец. Какое удовольствие ты в ней ищешь?
– Вот здесь, наверное, и кроется разница между нами, купец… Удовольствие можно получить и когда преодолеваешь искушение, а не идёшь за ним. Каждый сам вправе выбирать, какое удовольствие он ищет… Я не собираюсь уговаривать тебя идти одной дорогой со мной, как и ты не уговариваешь меня. Кому-то удовольствие приносит создание богатства, владение дворцом, красивой женщиной, даже если она не твоя жена. Кому-то удовольствие приносит очищение своего сердца. Каков выбор, такова и плата. Каждый идёт к Господу своими путями.
– Да. Разница всё же есть, – рассмеялся купец. – Ты имеешь рядом красивых женщин, не имея ничего. И идёшь в неизвестность. Я имею красивых женщин, имея много золота. Я иду к ещё большему богатству. Рядом со мной будет любая женщина по моему желанию. И она будет иметь всё и не будет обижена… Здесь есть загадка: не может быть красивых женщин там, где нет ничего – но они почему-то есть рядом с тобой!
– Женщины, как и мужчины, разные. Кто-то ищет богатства и удовольствий и не ищет любви. Кто-то любит, будучи красивой женщиной, единственного мужчину и хочет только от него иметь детей, несмотря на то что у него нет ни дворца, ни золота. Бывает и такое.
– Не бывает! – твёрдо и чуть громче обычного сказал Гезер. Тигр слегка рыкнул на меня, поддерживая хозяина. Купец успокаивающе погладил его по голове.
– У меня есть предложение, – продолжил купец. – Продай мне эту женщину. Она будет счастлива со мной, не будет знать никакой нужды. Я отдам тебе двух красивых молодых, очень сладких рабынь и дам золота на весь твой отряд… А у неё будет своё золото, свой дом, своя прислуга и красивые дети. Отпусти её, сделай счастливой.
Алан побагровел, его ноздри зашевелились.
– Здесь только замужние женщины и невеста моего друга, – как можно спокойней ответил я. – В нашей общине нет рабов и рабынь, людьми не торгуем.
– А давай спросим у самой девушки, хочет ли она быть счастливой? – сказал Гезер и повернулся к Асане.
– Счастливой хочет быть любая девушка, – Асана посмотрела в глаза купцу и придвинулась ближе к Алану. – У меня есть человек, который мне дорог, к нему у меня есть чувства, и в нём я уверена. К тебе, купец, у меня чувств нет. И ты не такой мужчина, женой которого я хотела бы быть.
– Это всё мелочи, слова. Чувства появляются вместе с достатком и своим домом, в котором всё есть. Я и жениху заплачу, много заплачу. Он купит и жену-красавицу, и дом, где пожелает. И будут у него и бараны, и верблюды…
Алан схватился за рукоять короткого меча, висевшего у него на поясе. Тигр дёрнулся к Алану. Хозяин ловко поймал любимца за ошейник, перехватил ошейник левой рукой, притянул к себе зверя и обнял его за шею, прижавшись к нему щекой.
С другого конца нашего ряда раздался спокойный бас Адонии:
– Не стоит, хозяин, продолжать этот разговор. Ни к чему хорошему он не приведёт. Я перережу глотку любому, кто будет обижать моих друзей, а тем более прикасаться к ним. И имей ввиду, с тигром твоим будет то же самое, если ты отпустишь его…
Адония стоял во весь рост, рядом с ним поднялся такой же немаленький Лука, и это вместе со сказанным производило должное впечатление.
Тигр рыкнул, встал, шерсть на загривке тоже поднялась.
– Успокойся, родной, – обратился к тигру купец, придерживая его. – Я согласен, друзья. Прекратим этот разговор. Я был не прав. Лучше выпьем очень хорошего вина. От особой лозы.
Гезер посмотрел на ближайшего к нему охранника:
– Принеси для всех. Все выпьем.
Страж и рабыни вышли из шатра.
– Ваши женщины красивы. Но одна – особенно. Я погорячился, переоценил свои силы… Ещё не было в моей жизни случая, чтобы золото не сработало… Выпьем же хорошего вина! Отдохнёте до утра, возьмёте еды в дорогу, какой пожелаете. Отсюда до Евфрата рукой подать, день-полтора перехода.
В той стороне от хозяина каравана, где сидели охрана и купцы, вино разливал из кувшина по тонким белым чашам охранник. На нашей стороне – красивая рабыня. Два кувшина… У меня возникло ощущение, потом убеждение – не пить.
Гезер поднял чашу:
– Мир вам, путники, и благословение высшее. Да будут наши дороги гладкими, а судьбы счастливыми! – и залпом осушил чашу.
Я поднял чашу. На меня посмотрели Асана и Алан, я качнул головой: «Нет». Алан тоже поднял чашу. Женщины не прикоснулись к вину…
Передо мной появилась Лета, чаша качнулась от её улыбки и выпала из моей руки на ковёр. Хозяин засмеялся:
– На удачу. Сейчас принесут ещё.
– Достаточно, – сказал я. – Хотелось бы закончить этот вечер.
– Да, хорошо, – кивнул Гезер. – Этот шатёр в вашем распоряжении, для отдыха…
Мы поднялись. Адония и Лука остались сидеть с опущенными головами. Иоанна и Саламея пытались привести их в чувства. В шатёр вошли ещё несколько человек охраны каравана.
– Они живы? – спросил я.
– Да, спать будут глубоко и долго. А эта женщина пойдёт со мной.
– Зачем она тебе, если она не хочет быть с тобой?
– Захочет… Я предлагал вам плату, очень хорошую плату. Вы отказались. Теперь я решаю, будешь ли ты жить, мудрец, или отправишься в следующее воплощение.
– На всё Воля Господа, – кивнул я.
Женщины зашли за наши спины. Алан и двенадцатилетний Агур обнажили мечи. Алан вышел чуть вперёд, он был готов встретить смерть. Тигр почувствовал напряжение, неровно бил хвостом как будто выбирал, с кого из нас начать, на кого броситься. Купец сдерживал любимца, зная, что тигр ради него разорвёт любого, стоит только отпустить его. Полукругом перед нами стояли с обнажёнными мечами охранники и два купца-дольщика…
– Не двигайтесь. Если кто-то поранит моего тигра, я убью одну из ваших женщин.
Вдруг Асана вышла из-за спины Алана и сказала нам, стараясь улыбаться:
– Люблю вас больше жизни… Я пойду с ним. Я должна поговорить с ним. – Затем повернулась к купцу: – Я иду в твой шатёр, но с ними ничего не должно случиться.
Нас связали по рукам и ногам. Адонию и Луку привязали спинами друг к другу. Они были живы, дышали ровно в глубоком сне.
Спустя два, а может, три часа, я услышал движение возле шатра, дыхание зверя. Затем короткий рык, и вдруг охранник вваливается в шатёр, падает, как мешок. Над его лицом раскрыта рычащая пасть тигра. Человек парализован страхом. Хвост тигра, как кнут, бьёт по воздуху, подтверждая, что зверь не шутит.
Я сильно испугался, в голове забегала мысль: «Я – следующий». Подумал, что Гезер отправил питомца полакомиться нами. Зверь откинул лапой меч охранника в мою сторону, подтащил охранника ко мне, вцепившись зубами в его нагрудные доспехи…
Потом тигр разгрыз верёвки на моих запястьях (в этот момент я закрыл глаза). Дальше всё происходило так же быстро – я разрезал верёвки на своих ногах, освободил от верёвок Алана, Алан освободил остальных. Мы с Аланом связали охранника, Агур заткнул ему рот куском грубой кожи, вырванной зверем из нагрудника…
Что произошло с тигром? Почему он так себя повёл? Я подумал: «Может быть, Хранитель этих земель так подействовал на зверя?» Осмотрел быстро пространство вокруг – никого не заметил.
И вдруг всё же увидел… Но не вокруг, а в тигре. Не может такого быть. Мне показалось? Померещилось от страха? Тигр смотрели на меня глазами человека. Это было словно одержание наоборот: тигр был одержим человеком! Воля человека владела волей зверя. Мне даже почудилось, что у человека, который сейчас повелевает тигром, длинные волосы и разрез глаз, как у восточного кочевника…
Начали шевелиться Лука и Адония. Тигр подошёл к их затылкам и коротко рыкнул. Это ускорило пробуждение. Алан рвался к Асане. Зверь повёл нас к шатру купца, с нами пошёл Агур. Приходящих в себя Адонию и Луку оставили с женщинами.
Тигр таким же образом втащил в шатёр охранника купца и разорвал на его груди кожаный нагрудник. Алан ударил плоской частью меча по лбу лежащего охранника, хотя мог и не стараться – тигр уже ввёл беднягу в бессознательное состояние. В шатре горел факел. Навстречу нам резко поднялся Гезер, выхватил меч… Асана стояла в глубине шатра, приветствуя нас улыбкой – она была невредима.
– Не оскверняй себя! – успел я крикнуть Алану.
Гезер на мгновение растерялся – с нами был его любимец тигр. Алан шагнул к купцу… Спасло купца то, что проворный Агур забежал за его спину и встал на четвереньки. Купец попятился и опрокинулся навзничь. Тигр склонился над хозяином и рыкнул так, что тот закрыл глаза… Из глаз Гезера текли слёзы…
– Выпей всё, что там есть, – Алан приподнял купца за ворот рубахи.
Гезер выпил…
Уже светало. Я услышал бас Натана:
– Евсей, это мы!
На сердце как-то сразу полегчало.
Натан, Назир и Харан решительно зашли в шатёр. Снаружи уже собрались люди, но не решались заглянуть вовнутрь: они уже знали, что с тигром произошло что-то странное – он набросился на своего хозяина.
Вошедшие с опаской посмотрели на зверя, но быстро поняли, что он сейчас тоже член нашего отряда.
– Что делать, Евсей? Командуй, – сказал Натан.
– Труби каравану сбор, пусть уходит своей дорогой, а мы уйдём своей. Спящего купца привяжи к верблюду, пусть спит во главе каравана.
Труба Натану не потребовалась, он протрубил сбор своим басом.
Рабыни вместе с охраной собрали нам еду в дорогу. Не сделать это было невозможно – тигр продолжал оставаться на нашей стороне. И моё мнение не изменилось: в звере был человек. Предчувствие говорило мне, что человек скоро уйдёт…
Тигр проводил нас до небольшого холма и вернулся к верблюду, к которому Натан привязал хозяина каравана. Шатры уже были сняты. Караван готовился тронуться в путь.
Асана прошедшей ночью вела долгие переговоры с купцом, в течение которых была одарена шелками и редчайшей в те времена фарфоровой посудой из империи Хань. Предметом переговоров были наши жизни и её согласие стать женой Гезера. Завершиться переговорам было не суждено…
Но дары Асана решила забрать с собой. Не взять с собой в те времена шелка и такую посуду для любой женщины было бы непосильным решением. И Алан с удовольствием взял на себя новую обязанность – нести на себе нетяжёлое, но особо ценное приданое.
Глава 15
В дороге я размышлял о событиях, случившихся с нами в караване, и конечно же, о поведении тигра. Вряд ли я ошибся – в нём был человек. Точнее, не сам человек или не весь человек, а какая-то его часть, его воля. А где тогда был сам человек? В караване? Кто он? Почему вдруг помог нам? Хотя «почему помог» – не самый главный вопрос. Как он это сделал? И способен ли на такое человек? Может, это был ангел? Господь послал нам на помощь ангела? Всё возможно. Но я никогда не видел ангела. Значит, утверждать такое было бы неверно…
Незнакомец с проницательным взглядом, который однажды в видении предупредил меня об опасности и вывел на общину Захарии? Да, он был особенным. Но взгляд у того, что таился в тигре, был другой. Даже разрез глаз, как мне показалось, был восточный.
И ещё. Бесы, как я уже понял, бывают разные. У некоторых в основе – отпечаток животного. И человек своей волей и чистой силой может повелевать таким бесом. Допустим также, что зверем можно управлять, даже не находясь рядом с ним. Но тогда надо уметь раздваиваться, что ли. А как это возможно?
И что будет с тигром, когда его оставит наш неизвестный спаситель? Пощадит ли его Гезер? Ведь купец доверял только зверю, своему любимцу. А с любимцем что-то случилось: он предал хозяина, чуть не загрыз его самого. Вряд ли Гезер понял, что тот, кто был в тигре, не собирался убивать его. И узнаю ли я когда-нибудь, чем эта история закончилась?…
Какие же мы, люди, разные! Кто-то получает удовольствие и радость от того, что берёт – берёт, не уставая, достаток, женщин, каких пожелает. А кто-то получает удовольствие от того, что отдаёт. Хотя отдавать любимую женщину непросто… А зачем её отдавать, если она тебя тоже любит и хочет быть с тобой?
Да… Чем сильнее потакаешь своим желаниям, тем больше трудностей себе создаёшь. В чём-то правы те индийские монахи, о которых говорил купец, решившие уйти от желаний, чтобы не испытывать боль и беды этой жизни. Даже отказались от продолжения рода. А как же быть тем уличным мальчишкам, которые хотят рождаться вновь и вновь, неважно, в какой касте, если все мужчины решат отказаться от желаний, дабы вернуться к Богу? Откуда появятся новые тела? Получается, монахи, опасаясь страданий, не хотят давать жизнь тем, кто о ней мечтает? Хотя, может быть, они считают, что если кто-то не рождается, значит, он и не страдает… Такие соображения расходятся с учением Рабби: для Царствия Божьего на земле мужчины и женщины должны стать едины. Но что-то далековато нам пока до Царствия Божьего…
Рядом со мной шагал Агур, он тоже пребывал в задумчивости.
– Ну что, брат Агур, какие выводы сделал ты из этого приключения? – спросил я.
– Не убивай того, кто хотел убить тебя. Надо учиться владеть собой. Тогда станешь мужчиной… и не будешь злым. Я не хочу быть злым, как Гезер. У таких, как Гезер, не бывает друзей. Мне не нужны деньги, мне нужны друзья и чистая совесть… Наставник, ты крикнул Алану: «Не оскверняй себя!». Я понял тебя. Я не хочу осквернять себя злом.
– Молодец, Агур! Уже не помню, приходили ли мне в голову такие мысли в твои годы, – я приобнял подростка за плечи.
– У меня есть вопрос, наставник.
Я одобрительно кивнул.
– Вчера и не только вчера я видел, как ты берёшь из еды что похуже, лучшее оставляя мне, Асане, Алану и другим. Я буду стараться делать так же. Мне понравилось. Это воспитывает волю. Тебя кто-то научил так поступать?
– Да, Агур, меня научил этому Иоанн, а его – Рабби, – сказал я. И добавил, подумав: – Вот ещё задача для тебя: постарайся в мыслях не мстить Гезеру, не злиться на него. Если накатывает злость – молись коротко, вспоминай первые строки молитвы. Учись, Агур, не оскорблять человека не только действием или словом, но и тем, что находится здесь! – я показал пальцем на свою голову. – Ударили по одной щеке – подставь другую, помнишь? Думай спокойно, без злобы. Пусть даже купец думал убить нас – но ведь не убил же! Скорее всего, он, торгуясь таким образом, добивался любви Асаны. Согласись, Асана – красивая девушка! Вот так и думай. Правды мы всё равно не узнаем, но лучше думать так…
К середине второго дня мы подошли к Евфрату в том месте, где уже побывал наш передовой отряд. На другой стороне реки находилась небольшая деревня, домов на тридцать. Нас заметили мальчишки, поджидавшие на берегу. Натан махнул им рукой, они ответили похожим приветствием.
В камышах была спрятана лодка. Мальчишки втроём вытолкнули её, затем один из них, постарше, запрыгнул внутрь, держа наготове весло. За пять быстрых ходок Юлий – так звали лодочника – перевёз всех нас на другой берег.
Эта деревня стала нашим домом. Пришла пора остановиться и начать претворять в жизнь мечту Деда. Всё, как он хотел: большая река, друзья, некоторые даже с жёнами, дружными между собой и мечтающими о своём доме.
Как оказалось, Саламея и Юния уже носили в себе новую жизнь. И судьба предоставила нам плодородный уголок на живописном изгибе реки.
В деревне проживали тогда, наверное, человек восемьдесят: фригийцы, греки, сирийцы, армяне, парсы, мидийцы, халдеи. Жили в стороне от торговых путей, просто и бедно, а значит, во взаимопомощи. И без рабов. Откуда здесь было взяться рабам, если у селян не было денег на их покупку, тем более до ближайшего невольничьего рынка десять дней пути? Здесь помогали друг другу за доброе слово и еду. Те, кому это было не по нраву, в деревне не задерживались, они шли дальше за удовлетворением своих желаний – и за мудростью.
Вечером после прибытия я рассказал сельчанам, как образовался наш отряд, представил каждого. Поведал о Явлении Посланника на земле Израиля, о том, как Учитель творил чудеса, изгонял бесов и даже воскрешал мёртвых. Что после казни Учителя ученики видели Его живым, общались с Ним, и Он обещал прийти вновь во Время Суда.
В деревне нашёлся свой «свидетель» рассказанного мною. Он слышал в Ктесифоне, на караванном рынке, об Иисусе, Сыне Божьем, который воскрес из мёртвых, покарал молниями небесными своих палачей и вознёсся в теле на облака, где Его ждал Зевс. Это «свидетельство» произвело сильное впечатление на сельчан.
А поставило точку и сроднило нас с местными уже настоящее чудо. В деревне был всего один кузнец, пожилой уже человек, как оказалось, одержимый бесом-ворчуном. В последние пару лет стало непросто договориться с дедом насчёт кузнечных работ. Кузнец сделался раздражительным, ворчал в ответ на просьбы односельчан, часто болел. «Что-то рано состарился наш кузнец», – заключили люди.
В первый же вечер нашего знакомства с местными бес себя и проявил. И правильно сделал. Кузнеца сразу затрясло, от неожиданной встречи с Силой одержатель стал нести околесицу. Мы быстро с ним справились. Подозвали Луку, взяли кузнеца в молитвенный круг. Бесу, конечно же, не поздоровилось. Он взвыл и, как всякий молодой бес, тотчас стал угрожать и ругаться. Старые бесы, более опытные, обычно начинают торговаться, предлагать варианты взаимодействия, то есть пытаются рассеять внимание изгоняющих. А ругаются и угрожают потом, уже поняв, что их хитрость не возымела действия и придётся оставить свою обитель.
Я, конечно, внутренне обрадовался, что в старике сидит не редкий тысячелетний бес, собирающий тёмную силу для неведомого мира. Хотя такому бесу-собирателю и нечего было бы делать в этом человеке и в этой деревне.
Так вот, предназначенный нам молодой бес немедля выскочил из кузнеца. Я успел поймать нечистого в золотисто-огненный крест, чтобы он не смог вернуться. Запах палёной шерсти разнёсся над поляной…
Этот случай разом убедил сельчан, что в нас присутствует божественная сила. Чудо есть чудо, действует убедительно, но не вечно – требуется подтверждение. Довольные сельчане предложили нам занять два пустующих дома, отживающих свой век, и пообещали помочь в строительстве новых жилищ.
С этих двух домов и началась община, которую мы назвали общиной Иоанна.
Счастливый старик-кузнец, отныне получивший прозвище Неворчун, предоставил в наше распоряжение ветхую кузницу и запасы железа, скопившиеся за время его ворчания. А ещё указал ближайшие места, где выходила на поверхность хорошая руда.
Стояла жаркая весна. Мы немедля приступили к строительству двух глинобитных домов. Здесь редко строили из камня, так как каменоломня была далековато.
С десяток местных мужчин и деревенские мальчишки сразу пришли на помощь. Вскоре эти мужчины попросились к нам в общину, почти все они были семейными. Мы не стали устанавливать испытательный срок, решили, что принятие водного крещения и будет вступлением в общину. Перед таинством крещения следовало три дня поститься, читать евангелия и выучить молитву. Евангелия людям читал Лука, с остановками и пояснениями. Он же помогал им учить молитву – читать в деревне умели немногие.
Почти в одно время со строительством жилищ приступили и к возведению молитвенного дома, так как была явная необходимость в помещении для чтения и обсуждения Писаний, для молитвы, собраний и общих трапез с причастием и преломлением хлебов.
Обычно день у мужчин начинался так: рано утром с благодарностью Господу и силам земным омывались в реке (женщины омывались за поворотом реки), творили молитву и приступали к строительству храма; прерывались на завтрак – женщины приносили еду – и продолжали трудиться на храме до обеда. После обеденной трапезы до темноты строили два жилых дома. А месяц спустя начали сооружать третий дом: подростки под предводительством Агура превратились в действенную силу.
Место для храма определили на невысоком плоском взгорке у реки, где на сочной траве любили отдыхать лошади. Здесь можно было увидеть прозрачный столб силы, исходящий от земли.
Оливия познакомила меня с Хранительницей этих мест, возможно, она была и Хояйкой реки. Её звали Хэва. У неё был яркий женский облик, не девичий, а именно женский, зрелый, всё в ней излучало благородную силу: глаза, форма бровей, улыбка, грудь, бёдра, густые вьющиеся волосы, тёмно-каштановые. Хэва была добра и строга, весела и серьёзна, и пронизывающе откровенна. Это предполагало безусловную открытость и того, кто общался с ней. Внимательная Хозяйка читала мои мысли, едва они зарождались.
– Приветствую тебя, друг Хранителей. Я довольна, что вы здесь. Это чистое место, много ровной силы и нет дорог войны. В таких местах следует отдавать, а не беречь в себе. Иначе движение силы вынудит уйти отсюда. Или придёт болезнь… Многие из тех, кто вас здесь встретил, смогут присоединиться к вам. Эта земля учила их быть чистыми, а вы принесли им смысл.
– Мир твоему дому, Хэва! Благодарение тебе великое, что открыла перед нами свои земли. Ты Хранительница необычайной силы, пронизываешь взором насквозь. Ты видишь любое движение моей мысли, обволакиваешь своим вниманием. Мне нет смысла говорить с тобой и даже думать, – я искренне, широко улыбнулся. – Я просто приветствую тебя от всего сердца.
– Я древняя богиня, очень древняя, – улыбалась Хэва. – Я умею брать внимание. Мне не нужны подношения. Очень давно знаю человека… На Земле мало таких мест, обиталищ первых Хранителей. Эти реки текут здесь издревле, издревле живут здесь люди. Когда я появилась, ещё были люди, обладающие знанием – остаточным знанием. И жизнь их длилась долго. Потом остались только те, кто есть сейчас: полуслепые, неуравновешенные, с сильными противоречивыми чувствами. Прежние знания не нужны полуслепым людям – не увидят. И даже их жрецы имеют немногое – они тоже полуслепы…
Ты и твои люди нужны здесь, друг Хранителей. Для равновесия сил. Хоть это и недостижимо. Я всегда буду вам в помощь. Это необходимо моей Матери. От вас же мне не нужно ничего из того, чем люди привыкли одаривать друг друга и что ценно для них. Достаточно вашей чистоты. И благодарения Жизни за дарованное вам…
Хэва умолкла и посмотрела сквозь меня, затем продолжила с улыбкой:
– Наше общение видит сейчас местная женщина, фригийка. Я позволила этому быть – в помощь вашему делу. К закату дня в каждом доме будут знать, что ты общался с великой богиней. А значит ты – могущественный жрец, раз боги сами приходят к тебе…
После этого события в возведении молитвенного дома стала принимать участие вся деревня. И строительство наших жилищ пошло веселей.
К осени все жёны уже носили в себе жизнь, Асана в том числе. Алан и Асана наконец-то стали семьёй. Это послужило поводом для большого праздника, совпавшего с началом сбора урожая. А по Юнии и Саламее было хорошо заметно, что уже совсем скоро появятся первые дети, рождённые в общине Иоанна.
К зиме были готовы дом молитвы и жилища для наших семей. Зима здесь – одно название, недолгое время для отдыха Матери.
Появился дом и для нас с Агуром. Мы стали жить вместе. Агур испросил дозволения называть меня своим отцом, он стремился к послушанию и полностью доверял мне. Такова была Высшая Воля. В те времена никому из нас не могло прийти в голову противиться ей.
Место нашего поселения было удивительным. Такого плодородного во всех отношениях края я не видел ни до, ни после описываемых событий. Изобилие солнечного тепла, достаток влаги, богатая почва, великая река со вкусной водой, оберегающее присутствие Хэвы… А ещё красочные виды, когда закатное солнце освещает далёкие горы на востоке и на севере. Здесь не было никакой необходимости лишать животных жизни, чтобы потом их съесть. Река давала столько рыбы, сколько было нужно.
Море сочной луговой травы, насытившись которой животные давали сладкое молоко; козлята, телята, жеребята не могли столько выпить, с избытком хватало и детям, и взрослым. Молоко топили, сквашивали, делали масло и брынзу.
А какой там был виноград! Какое плотное, сладко-терпкое от солнца и вкусной воды вино!
Здесь было всё, что в ту эпоху считалось необходимым для жизни. Не было только Ани. Но такова была наша с ней судьба. Мы сами выбрали предложенную разновидность счастья…
Продолжение следует…
