Друзья! Мы продолжаем публиковать «Истории Евсея». На очереди – книга вторая. А первая книга готовится к печати (вариант с авторскими правками). Ссылка на электронный вариант первой части.
Оглавление
Глава 20
Утром Дазда сказал мне:
– Друг мой, это прямой путь к победе над Ахриманом, – Дазда держал в руках прочитанную им за ночь Весть Иоанна. – Благое Учение… Есть предложение: задержись, брат Евсей, в Мидии, построим вместе общину на благих заповедях, нужен твой опыт. Зачем терять время наших воплощений, когда в руках есть ключ к победе над Ахриманом? – глаза хранителя, как обычно, улыбались.
– Для того и живём, брат Дазда – чтоб самим не заснуть и помочь тем, кто ждёт пробуждения… Построим здесь общину и соединим общины Благого Учения – от Мидии, через Евфрат, Киликию и до моего дома… И я прошу у тебя помощи. Построим общину – и я пойду домой. А вот до Индии не дошёл… Нужно найти вестника, успеть воспитать его. Они пойдут в Индию вдвоём – второй будет из общины Иоанна на Евфрате.
– Судьба благоволит твоему возвращению домой со спокойной совестью! Карта моего сына Хумата красноречива – ему предстоит путь на восток. Он жрец и смотрит на мир так же, как его отец.
– А что еще говорят твои расчёты? – я не сдержал любопытства.
– Не знаю всех твоих цифр… Слышал от тебя место рождения и возраст. Месяц и время суток мне не ведомы. Но я знаком с картами моей семьи и друзей: мне нельзя терять время, нам нельзя терять время… С чего начнём, друг мой?
– С общей трапезы и общения. А в память об Учителе – преломление хлеба и чаша с вином. Других таинств нет.
– Сегодня начнём. После литургии приглашу друзей в наш дом. Жена, дочь, невестка подготовят трапезу. Хлеб и вино есть. Я скажу друзьям об обещанном Зартоштом Спасителе, явившем Благое Учение во утверждение прямого Пути к победе над Ахриманом. И зададим тебе вопросы, а прежде я расскажу о тебе… Ну и скажи мне, добрый вестник, когда ты родился и где было солнце в день твоего рождения?
Я назвал число весеннего месяца. Вспомнил, мама говорила, что родился я с первыми лучами солнца…
Дружба с семьёй хранителя Огня сложилась за первым же завтраком. Я попал в родной дом. В этой семье не могло быть по-другому. Как принял меня, с открытым сердцем, Аша (праведный) Дазда, любимый всеми мудрый праведник, так отнеслись ко мне и все домочадцы. Здесь жило доверие.
Даити, жена Дазды – добрая, живая, улыбчивая, внимательная к говорящему. Не помню случая, чтобы она перебивала кого-либо, даже ребёнка. Две дочери, младшей было одиннадцать лет, Ясне – шестнадцать. Молодая семья Хумата (сына Дазды и Даити) – жена и сын пяти-шести лет, будущий хранитель Огня. Хумату было тогда двадцать шесть лет. Внимательный, глубокий, как его родители. Обладающий знанием – по-другому при таком отце, как Дазда, быть не могло. Сильный, черноволосый, светлоглазый.
Ясна. Она была похожа на отца и красива не только трогательным голосом, с звучанием которого я познакомился при первой встрече в прихрамовом саду, но и всем остальным, чему обычно и неизбежно радуется взгляд мужчины. Мой взгляд мало отличался от обычного, поэтому я обратил внимание и на зелёные глаза, светящиеся женственностью и чистотой на фоне чёрно-каштановых волос, и на выразительную фигуру, наполненную упругой силой и жизнелюбием. Обратил внимание и на уловимое сходство с Ани. При этом подумал: наверное, мне пора домой…
Ясна, с характерной ей непосредственностью и открытостью, сразу стала относиться ко мне с дружеским доверием, как к другу отца, как к старшему брату, стесняться которого не имеет смысла. Живая, общительная, конечно, обаятельная, искренне интересующаяся собеседником, то есть мной.
Симпатия меж нами возникла сразу, без предварительной внешней осторожности с её стороны. В этом присутствовало узнавание друг друга, которое обычно приписывается либо душевной близости, либо чувственной памяти прошлой жизни, хотя, возможно, это одно и то же.
Дазда, конечно, обратил на всё это внимание – глаза его понимающе улыбались неизбежности событий.
Мне в этот раз, как уже имеющему какой-то опыт, удалось найти (хотя, возможно, показалось) грань в общении с Ясной, почувствовать ответственность за действия, слова, да и мысли тоже. Ясна такую грань искать не собиралась, доверилась мне в вопросе ответственности, ведь это я был вестником, проповедником, учеником Спасителя… Я стал чаще думать о любимой, сильное неразрывное чувство продолжало нас связывать, не позволяя явной симпатии к Ясне затмить себя…
Семья и друзья Дазды с искренней решимостью принимали к исполнению заповеди Благого Учения и правила первых христианских общин. Они полностью доверяли мудрому и праведному Дазде, оповестившему их о восполнении Авесты благими заповедями, заповедями любви через обещанного Спасителя. Они дружили со мной и видели хварну – внутренний свет, исходящий от чистого человека. А для авестийца не было ничего важнее внутренней чистоты, неподверженности злу. Авестиец дорожил дарованным временем в воплощённом мире.
Преломление хлеба и причастие к чаше с вином они сразу приняли. Ибо так заповедовал делать обещанный Спаситель, к тому же они имели в своих литургиях и благословлённый хлеб, и особый напиток.
Исповедание друг перед другом своих прегрешений они свершали без задержек, дабы не быть осквернёнными злом. Для них безусловным стало правило: имеющий нечистое в себе к ближнему не приходит на общую трапезу, пока не примирится с ближним, не уберёт из себя нечистоту, чтобы не было осквернено таинство хлеба и чаши.
Я объяснял себе такую решительность моих друзей, такое устремление к внутренней и внешней чистоте тем, что ещё в юности, в пятнадцатилетнем возрасте (кто-то раньше), каждый из них в присутствии священника свершил сознательный выбор и вступил на Путь Праведности – путь благих действий, благих слов и благих мыслей, объяснив священнику, хранителю Огня, суть своего выбора и прочитав основную молитву. Завершался обряд нового рождения облачением в освящённое белое одеяние (сэдрэ) и пояс (кушти), которые всегда надо было поддерживать в чистоте, как тело и совесть. И теперь человеку, принявшему обряд, предстояло развязывать пояс и опоясываться им заново перед чтением молитвы, после любого осквернения нечистотой, перед важным решением и перед важным поступком.
Авестиец, сознательно ступивший через таинство нового рождения на Путь сражения со злом, понимал, что надо не терять времени пребывания в воплощённом мире, ведь победить Ахримана и зло в себе возможно только имея тело, как инструмент этого сражения.
Авестиец любит жизнь, этот мир он видит лучшим из двух сотворённых миров. В Авесте отсутствуют ограничения, способствующие выходу человека из гармонии жизни. Отсутствуют обеты воздержания и безбрачия, посты, отшельничество, монастыри, практики угнетения тела. Тело – инструмент развития души. Человек несёт ответственность за здоровье и чистоту тела. Пренебрежительное отношение к телу, божественному дару, его угнетение недопустимы.
На одной из наших первых общих трапез – мы проводили их через день – я рассказал к этой теме короткую историю от Иоанна о разговоре Рабби с законником, тем, кто в силу грамотности имел возможность читать Тору и книги пророков, в отличие от большинства жителей Иудеи. Так вот, законник, увидев общающегося с людьми Учителя, решил, видимо, проверить Его осведомлённость в законах и предложил Рабби поститься вместе с ним.
– Каков же грех я совершил или поддался которому? – улыбнулся Учитель.
Человек сразу не нашёлся, что ответить. Рабби добавил:
– Горе той плоти, которая зависит от души, но и горе той душе, которая зависит от плоти.
Человек растерялся ещё больше, спросил:
– И как же решить эту задачу?
– Чистым сердцем, – ответил Рабби.
Дазда широко улыбнулся:
– Невозможно очистить мир вокруг себя, если не очищать сердце.
Потом хранитель открыл Весть Иоанна:
– Послушайте, друзья, как Учитель говорил о Всеблагом. «Если вас спросят: «Откуда вы?», скажите: «Мы произошли от Света, от Места, где Свет произошёл от изначального Света». Если вас спросят: «Кто вы?», ответьте: «Мы Его дети, дети Отца живого». Если вам говорят: «Каков знак вашего Отца, который в вас?», скажите: «Это движение, покой и любовь». Если вас спросят: «Каков образ вашего Отца?», ответьте: «Он подобен Солнцу…»»
– Мудрый хранитель, а что говорит Авеста об Ахримане? Кто есть тот, кто мешает нам наполниться Светом? Как уже слышал от тебя, он не создан Творцом нашего мира. Откуда он? Зачем? – задал я давний вопрос, не имеющий одного ответа.
– Чтобы мы имели возможность очиститься и получить вечное тело, – улыбался мудрец.
– Если бы его не было, очищаться было бы не от чего, – сказал я в том же настроении. – Он что, пришёл в наш мир, чтобы мы очищались?
– Друг мой, одарённый хварной, не ставь мне трудную задачу… Поделюсь лишь тем, как понимаю древнее предание. Его принесли наши предки из северных земель, ещё до прихода пророка.
Творец нашего мира, Владыка Мудрости, и Ахриман, Дух Зла – братья. В том смысле, что они возникли из Первопричины Всего, Непостижимой Первопричины. Они возникли из Единого Закона.
Всеблагой Ахур создал наш мир – и воплощенный, и мир идей. Созданный мир изначально не был осквернён злом и разрушением. Ахриман пришёл в уже созданный мир – воспользоваться им, осквернить его, разрушить. Для чего ему это? У меня нет этого знания. Для обсуждения предположений мы найдём другое время.
Для защиты воплощённого мира от проникновения Духа Разрушения Творец создал петлю времени, конечное время, или замкнутое время. Братья договорились между собой о конечности эпохи пребывания Ахримана в нашем мире…
В этом сражении (в отведённом времени) с Ахриманом мы участвуем вместе с Всеблагим Творцом. Сделали этот выбор, прежде чем пришли в воплощенный мир. Верим, что спасём наш мир от осквернения и разрушения. Ахриман полагает обратное…
С победой в очищающем мир сражении завершится и долгая эра смешения добра и зла. Уйдёт и петля времени, человеку будет дана возможность пребывать на Земле в не ограниченном временем теле. И тогда он сможет быть соучастником творения Блага во Вселенной…
Не будет Зла – не будет надобности ни в рае, ни в аде… Все души из рая и ада должны будут пройти через реку огненного металла для очищения. Предание говорит, души из рая ощутят эту реку парным молоком. Души из ада претерпят муки очищения.
Ну а потом нам будут даны, Волею Всеблагого, тела для вечной жизни на Земле…
Вот такое будущее… Путь туда неблизкий, но и недалёкий, в сравнении с ожидающей нас Вечностью.
– А что скажешь про обозримые сроки, светлый жрец?
– Через 1900 лет, вместе с Водолеем, вступаем в Эпоху разделения добра и зла. Будет агония зла. Тогда неизбежен приход Спасителя с Благим Учением, расставить вешки времени… А сейчас к нам пришёл ты и принёс Весть о Пути, который подготовит призванных к решающей битве с Ахриманом.
– Ахриман – брат Творца нашего мира, значит, сам творец. Что он создаёт? Если он создаёт зло, то как?
– Не забывай, мой друг, я лишь жрец. Создаёт ли он зло и как? Одни считают, что он создатель демонов и привёл их в наш мир… Другие – что Ахриман не создаёт реальность: он Властелин иллюзии и форм. Он предлагает иллюзию, выбором человека эта иллюзия может стать реальностью. Таков мой взгляд на его присутствие в нашем мире.
– Он предлагает нам создавать зло? – сказал или спросил я.
– А у нас есть выбор: творить зло или благо, создавать гармонию вокруг себя или разрушать её.
– Не было бы свободы выбора – не было бы и зла, – выразил я мысль вслух.
– В мире идей, в невоплощенном мире нет выбора, нет и зла… В воплощённом мире существует этот принцип – свободный выбор… В выборе – наше движение к Вечности.
– Небольшой выбор. Мы либо разрушаем наш мир, либо шагаем в Вечность, к тому же по единственному Пути…
– Напомнить о котором – рассказать этот Путь в настоящем времени – приходит Посланник, Спаситель. А ты, друг мой, пришёл к нам с Вестью о явленном Пути, как ученик Посланника. Не так-то уж всё и сложно, – глаза Дазды улыбались.
– И мы, люди, продолжаем извлекать из себя зло, умножать его присутствие в мире, выбирать то, что предлагает Ахриман… Мудрый друг, а ты видел Ахримана?
– Нет, светлый вестник, Ахримана не видел… И вряд ли это возможно без его желания. А вот демонов, разных дэвов, перевидел немало. И их не становится меньше… И мы продолжаем выбирать то, что предлагает Ахриман, хотя Господом предложен прямой путь к Свету… Неизбежность… Зло придёт к агонии и затмит собой всё, кроме истинного Света, дабы человек увидел этот Путь. На это потребуются века и смена Эпох.
– Ахриман… Не всё укладывается в голове… Он возник из Первопричины Мироздания, Творец форм. Свободный выбор неизменен в воплощённом мире… Зачем Ахриману наше зло, ненависть, тяжёлая сила? Бесам – понятно, это их пища. А ему-то зачем этим питаться?
– Друг мой, – почти серьёзно сказал Дазда. – Над этим интересным вопросом можно думать между воплощениями и во сне.
А в этом красивом мире пока будем учиться не источать из себя тяжёлую силу. Чтобы не разрушить мир, в который пришли бороться со злом…
Оглавление
Глава 21
События побежали заметно быстрее. Провидение как будто торопило меня, надо было успевать принимать участие в предложенном судьбой, больше опираясь на внутренние ощущения, не на размышления.
Ясна стала приходить в моё жилище для наведения в нём чистоты. Авестийцы отличались невиданными мною ранее вниманием к чистоте своего жилища и тела. Но то, что дочь хранителя Огня приходит в жилище молодого ещё мужчины наводить порядок, явно выходило за привычные правила жизни авестийской семьи, хотя Дазда и был смелым реформатором древней веры. Ведь до замужества, которое определялось выбором родителей, чистота девушки не должна была подвергаться никаким сомнениям.
– Ясна, мне приятно такое внимание твоей семьи ко мне… Но может, я буду сам наводить порядок там, где живу? – спросил я с некоторым замешательством при первом её появлении.
– Дорогой друг, брат Евсей… Так велел мне отец, и я буду делать это с удовольствием и хорошим настроением… Без удовольствия убирать дом нельзя, – звенела Ясна бархатным колокольчиком. – К тому же это мой дом, я должна наводить в нём порядок, никто не сделает это лучше меня. Порядок в доме наводит женщина, а не мужчина, ему лучше не отвлекаться на такие дела… А ещё отец разрешил мне общаться с тобой без родителей и брата… Тебя все любят в нашем доме. Дазда говорит, у тебя сердце авестийца… И я вижу твою хварну… Ты близкий человек и очень интересный. Я доверяю тебе, – Ясна говорила быстро и отважно, потому что волновалась. Похожее общение я уже встречал в своей жизни. Казалось, провидение относилось ко мне с любопытством: что же я буду делать дальше?
Я не стал откладывать этот вопрос, сразу пошёл к Дазде.
– Брат, друг, мудрец, почему ты отправил любимую красавицу дочь убирать дом, в котором живёт молодой ещё мужчина?
– Да, дорогой друг, я её отец и очень люблю её, ты верно заметил, – проговорил Дазда с характерной добродушной улыбкой. – Вижу в происходящем благо для неё, хотя и испытание тоже, для всех… Моя семья, семья священников, приняла в доме иноверца: это открытое нарушение нашего кодекса. Я и мои друзья не считаем тебя иноверцем. Ты не придерживаешься наших каждодневных правил, наших очищающих ритуалов – так ты и не рос в авестийской семье. Однако чистота твоей совести и свет хварны несомненны…
Я ждал тебя как вестника. А тут ещё… и вот как оказалось. Эту ситуацию вам с Ясной уже не обойти, нам не обойти. Взвешивая большее и меньшее – не обойти… Она прорисована у Ясны… да и у тебя.
– Ты научил Ясну смотреть судьбы по звёздам?
– Нет, друг мой. Я не стал этого делать. Она умеет жить ощущениями, как никто в нашей семье. Я позволил этому быть. Подумал… и позволил, всё из той же отцовской любви… Ты же знаешь, самый точный путеводитель – в чистом сердце…
Ясна часто приходила убирать моё жилище, как требовал свод авестийских правил. Я не буду описывать последовательность этого интересного процесса, главным в нём было наше общение.
Когда Ясна заставала меня дома, а она знала и хорошо чувствовала карту моих перемещений в течение дня, наведение чистоты (я пережидал уборку на солнечном пороге) заканчивалось общением до закатного солнца.
Больше рассказывал я – моя жизнь продолжалась всё же дольше, и событий набралось, оказывается, немало. Она расспрашивала меня обо всём: о детстве, о маме, об Иоанне, об Учителе, об общине, о нашей с Дедом ссылке на остров, об Оливии и Аталии, о моём путешествии на Восток, о моих друзьях. И, конечно, об Ани, всегда сначала уточняя, можно ли спрашивать о моей любви…
Перед сном, после молитвы, я общался с Ани. Мне было важно проговаривать ей, окружающему миру о происходящем со мной и во мне. Я наблюдал за собой, старался не приносить ни шагами, ни мыслями переживания Ани – не было человека, который был бы так плотно связан со мною чувствами, как она. Мне было важно ощущение чистоты собственной совести, очень важно.
Моё чувство к любимой было несдвигаемо. А Ясна была очень похожа на Ани – характером, поведением, какой-то врождённой женственностью и даже звуком голоса, который резонировал в моих чувствах. И как-то неизбежно заняла какое-то свободное место во мне, которое возникло, возможно, из-за долгого отсутствия Ани в плотной реальности.
Ясна угадывала мои мысли, чувствовала мои непроявленные внешне эмоции, вовремя уходила, чтобы не быть навязчивой. Помнила все рассказанные ей истории. Чувствовала даже то, что я желал бы съесть на обед.
Когда мы обедали большой семьёй, Дазда позволял ей ухаживать за мной. А она безошибочно определяла, что я хотел бы поесть. И получала от этого удовольствие – после того, как уточняла у меня, не ошиблась ли она в своих ощущениях по поводу моих вкусовых предпочтений в определённом дне.
Она стала присутствовать приятной дымкой в моих чувствах, никак не проявляя желание быть лучше Ани или затмить её. В ней просто не было этого, она как будто дорожила временем, которое мы проводили вместе.
Вскоре – я вернулся тогда из кузни, завершалась очередная уборка дома – Ясна сказала, что любит меня.
– Я не могла не сказать тебе… Надо быть во всём правдивой, открытой перед тобой, перед Господом… Я тороплюсь, потому что ты однажды уйдёшь, уже скоро. У меня нет нечистых мыслей… Я люблю тебя и Ани, она – часть тебя… Но у меня нет возможности сказать ей об этом… Позволь по-прежнему приходить убирать мой дом, в котором живёшь ты, – она говорила и улыбалась.
– Ясна, сказала ли ты об этом своему отцу? – туповато улыбался я в ответ.
– Сегодня скажу. Сначала я должна сказать тебе и Ани… Дазда знает обо всём, даже если ему не говорить… Он – Аша, очень люблю его. И ты – Аша… Вы очень похожи… Отец позволил быть моему ожиданию любви. Он не отдал меня прошлой весной замуж за хорошего человека, который ждал, пока я вырасту. Наши родители дружат и давно договорились о свадьбе… Дазда – необыкновенный отец, необыкновенный мобед.
– Ожидание любви… Ты же не смотришь судьбы по звёздам? – надо же было что-то сказать, я и сказал.
– Отец не стал учить меня этому. Я просила, но он не стал… Аша, как всегда, прав. Девушкам не надо искать любимого, жить по звёздам. Надо учиться жить сердцем, чувством. Ты же сам рассказывал о своих снах. Ты пришёл сюда сердцем, чистым сердцем, ты не знаешь таблицы планет… Дазда знает, мои ощущения не пусты, – в глазах Ясны сквозь улыбку проступили слёзы. – Лучше завтра… У меня хватило смелости признаться тебе, быть открытой перед тобой во всём. Сейчас я начну лить слёзы и всё запутаю. Непросто говорить о любви тому, кто любит свою единственную…
Перед сном, как обычно, поделился происходящим с Ани. Представил, как она улыбается и обнимает меня. И ощутил, что она говорит мне, как всегда нежно, что-то хорошее и ободряющее…
Засыпая, подумал, что пора бы увидеться с Оливией.
Проснулся в забрезжившем рассвете от взгляда Оливии:
– Доброе утро, любимый друг, далеко же ты забрался – в земли древних богинь! – улыбаясь, она знакомым жестом провела кончиками пальцев по моей голове. – Не переживай там, где нет причин для этого. Подари чувство в ответ этой чуткой, чистой девушке. Она права, второй такой встречи не будет в её жизни. Чистая девушка, чистый мужчина… «И пусть она будет мне сестрой, любимый, и счастлива, как я!» Эти слова Ани просила передать тебе, покоритель чистых сердец…
В вашем доме – тепло, там есть твоё присутствие. Тебя всегда ждут, верят, знают, что ты вернёшься. Ани – необыкновенный цветок… аромат женственности… Не понимаю, как можно находить такие оттенки цветения. Весь городок любуется ей. Всё думаю, как ей передать часть своей вечности. Правда, тогда могут возникнуть неудобства у тебя… – Оливия позванивала колокольчиками, растворяя остатки моего напряжения. – Живи, друг хранителей, чистым сердцем и светлой головой. Тебе надо сильно постараться, чтобы научиться приносить девушкам боль. Но вряд ли тебе это интересно, – улыбнулась на прощание Оливия…
Глава 22
Вместе с солнцем ко мне заглянула Ясна:
– Доброе утро, Евсей. Дазда просил позвать тебя. Ему нужна твоя помощь.
Аша обнял меня:
– Светлый друг, о любви поговорим, когда сделаем дело. Ахур дарует нам встречу с дэвами. Есть возможность помочь человеку. И к тому же явить Силу в подтверждение того, что ты – Вестник Владыки Мудрости. Помню, достопочтенный Иоанн передал тебе мастерство, которому научил его Посланник.
На улице ждал человек, склонившийся в глубоком поклоне. Его немного потряхивало. Мне хватило короткого взгляда, чтобы увидеть сложное одержание. В человеке было несколько бесов, или дэвов, как называли здесь такие сущности.
– О мудрый, благочестивый Аша. Хвала Ахуру, ты вышел ко мне! Помоги, великий мобед. Все знают, не всякий жрец в Вавилоне сравнится с тобой… Нет сил моих сопротивляться дэву. Он руководит мной разными голосами, это сам трёхглавый Аждахак. Я боюсь за себя, он сильнее меня.
– Человек, я однажды уже помогал тебе.
– Да, великий жрец… Но я не смог пойти по пути Блага, хотя обещал тебе.
– Я не могу стать праведным за тебя.
– Помоги, Аша! Я обещаю, если останусь жить… Сегодня я избил свою жену и дочь. Убежал сюда, чтобы не убить их… Хранитель, спаси меня… Аждахак сказал мне убить твою дочь, – сказал человек и затрясся от сказанного ещё сильней.
– Проще убить тебя, – спокойно сказал Дазда. – Я готов это сделать, как сделал бы, защищая Огонь, Ахур мне свидетель.
– Убей меня, – упал на колени одержимый.
– Вставай, – сказал после паузы Дазда. – Пойдём в храм. И прими омовение.
Когда после омовения мы подходили к вратам святилища, человек сказал изменившимся голосом:
– Мобед, ты уже осквернил чужестранцем свой дом и свою дочь, сейчас осквернишь Огонь… Жду тебя в аду!
После этих слов Дазда остановился у входа в храм… И вернул нас в сад. Там за виноградной беседкой находилось его изобретение, представляющее собой массивный широкий тяжёлый стул на полозьях, с ремнями на подлокотниках и на спинке.
Мы втроём доволокли это могучее кресло до врат храма, занесли в святилище и установили напротив алтаря с Огнём.
– Демон, слышишь ведь меня, говорун. Сейчас ты поймёшь, что такое два праведника одной веры. Поймёшь на своей шкуре, – своим самообладанием Дазда снова напомнил мне Деда.
Хранитель усадил человека в своё изобретение, ловко закрепил ремнями руки одержимого в высоких подлокотниках, а потом притянул его широким ремнём к массивной спинке стула.
– Смотри на огонь и не закрывай глаза, – сказал он человеку.
– Ничего у вас не выйдет, разноверцы, грешники, – заволновался кто-то из бесов. – Я всё равно сожру этого недоумка, Хозяину на радость… Что, грек, уши навострил?! Кто мой Хозяин? Тьма ваших грехов! Если побеспокоите меня, следующим сожру грека, любимца Иоанна. И на него есть управа, в нём же самом… А на закуску пойдёшь ты, Аша Дазда, вместе со своей праведностью.
– На огонь! Смотри на огонь! – строго напомнил Дазда человеку. – И читай молитву! Ахунвар. Если вспомнишь.
Хранитель надел падан, закрыв им рот и нос. Подошёл к Огню. Сделал подношение из благовоний, рассыпав их плавным выверенным жестом над Огнём.
Храм наполнился уже знакомым ароматом. Дазда начал читать молитву, глядя на Огонь, не отвлекаясь на одержимого. Звучание молитвы и последовательность слов в ней были уже хорошо знакомы мне.
Он читал молитву в особом ритме, точно вкладывая в этот ритм двадцать одно слово.
Казалось, само пространство в храме начало пульсировать, звучать по-особенному.
Я стоял за спиной человека. Его заметно трясло. Первая сущность небольшого размера неожиданно вышла из одержимого где-то сбоку его поля и двинулась в сторону выхода. Движение давалось ей непросто в вибрациях пространства, она начала как будто рассыпаться. Не знаю, добралась ли эта тварь до выхода. Я сосредоточился на огненном кресте, горящем во всё поле человека. И на Светлой Силе Отца, льющейся на меня и на это событие.
Человек зарычал зверем. Дазда ритмично уплотнял пространство незнакомыми мне мантрами. Я увидел волчий оскал. Волк завыл. Но там был не только волк… Увидел контур, похожий на человека с бо́льшим числом конечностей, чем обычно. Эта сущность молча пульсировала вместе с пространством и даже, как показалось, попыталась улыбнуться мне.
Я удерживал внимание на горящем кресте и безмерной Силе, льющейся со всех сторон, шептал первые строки молитвы… Волк, жалобно завыв, попытался выйти со стороны головы человека. Но кругом горел золотой огонь…
В храме запахло палёным. Дазда, не оборачиваясь в сторону одержимого, рассыпал благовония над алтарным Огнём. Хранитель продолжал ритмично чередовать молитвы и мантры. На его лице были видны капли влаги.
– Предлагаю договор, жрецы, – прохрипел дэв связками человека, смотрящего неотрывно на Огонь круглыми, немигающими глазами. – Вы оставляете меня в покое, а я обещаю вас не трогать.
Дазда продолжал читать молитву, я – славить Отца.
– Есть у вас сила, есть! Хватит уже. Дело предлагаю… Я останусь в нём, на время, он уже конченный… И скажу вам, где сундук с золотом. Хранителю и его сыну хватит до скончания века и на поддержание Огня, и на содержание семей. А тебе, грек, на обеих жён хватит, можешь ещё и третью взять.
«Зрелый дэв попался, опытный, рассеивает внимание, да ещё и знающий, умело интригу плетёт, порождение тьмы». Я на миг перенёс на него внимание: это было человекообразное существо, волосатое, бородатое, с большим острозубым ртом, с двумя короткими рогами на голове, две пары рук, сколько пальцев – не посчитал, ноги заканчивались копытами…
– Правильно размышляешь, грек. Я древний демон, разных героев видал, не чета вам… Мысли твои верно текут, Творец Миров меня не создавал. Но кому легче от этого? – бес втягивал меня в разговор, Дазда, глядя на Огонь, ритмично возглашал молитву. – Илию, пророка из иудеев, знавал, намучился он со мной. И где теперь тот Илия? Да и Пифагора вокруг пальца обвёл. Он в храме Аполлона через жреца со мной ведь общался, а думал, с Аполлоном…
«Не слушай», – сказал я себе. – «Молись!»
…Демон корчился и трясся вместе с человеком, но успевал гримасничать и всхлипывать.
– Грек, угомонись! Что толку? Жалкие людишки, г-на в них на тысячелетия хватит, – рычал бес. – Побереги силы. Пустое это… Тебе живым ведь до любимой дойти охота!
Я добавил огня в крест, горящий золотым Светом Отца. «Рабби, помоги!»
Боковым зрением увидел Иоанна и ещё кого-то с ним…
Одержимый округлил глаза дальше некуда, широко раскрыл рот. И замер с этим выражением лица.
Четырёхрукий дэв выходил не спеша, да ещё и умудрялся пользоваться связками человека с открытым ртом – звук получался хриплый, с бульканьем.
– За что сражаетесь, жрецы?! За это ничтожное дерьмо с круглыми глазами? Даже если я его не дожру – ну и что? Таких, как он, миллионы… Нет конца их смраду, нет конца их страху… А ты, грек постылый, ученичок Христов, всё силой балуешься на свою голову… Я уйду, у меня домов много… Бессмертие – ваша мечта… Вы до́хнете, поедаете друг друга, я – живу, вечно живу… Ненависти и страху нет конца! Я знаю все твои слабые места, грек, твои страхи… и твои, жрец. Знаю ваши желания… Время тьмы – мне и править вами… – неразборчиво пробулькал демон последнюю фразу.
Человек судорожно дёрнулся, качнув тяжёлое кресло, и обмяк…
Наступила тишина. Дазда сотворил молитву. Воспел хвалебный гимн Всеблагому, аромат благовоний наполнил святилище. Я мысленно творил молитву во Славу Отца Любящего, опустившись на колени.
Хранитель расстегнул ремни, освободил тело человека. Жизнь возвращалась в освобождённого от дэва.
– Как зовут тебя, грешник? – спросил Дазда.
– Отец назвал меня Рашну, – ответил тихо человек.
– Негоже тебе носить имя язата, достойного великого почитания. Меняй имя или жизнь… С дэвами ко мне больше не подходи, тебе никто уже не поможет. Сегодняшний день – последний дар Ахура, через этого человека, Вестника Спасителя! – Аша коротко поклонился в мою сторону, глаза его улыбались. – У тебя больше нет времени.
Рашну поднялся, пошатываясь, с несдвигаемого стула, придуманного Даздой. Упал на колени, прикоснулся лбом к моим стопам. Я не шевельнулся. Потом Рашну переполз к Дазде, прикоснулся к его стопам и замер в этом положении.
– Рашну, сколько бы ты так ни стоял, это не поможет, – сказал Дазда.
– Помоги, Аша! Направь! В моей голове пусто… Этот страшный дэв съел мои мозги… Благочестивый, скажи, с чего начать… Не отпускай меня от себя.
– Сейчас прими омовение в саду у храма, возблагодарив Целостность. Сотвори молитву искренне, до слёз. Потом научу тебя ритму молитвы и силе каждого её слова… Твори молитву Всеблагому Ахуру пять раз, от восхода до следующего восхода. И не забывай о чистоте тела и одежды перед каждой молитвой. Не забудь о кушти – повязывай заново перед молитвой.
Во время дел проговаривай имена Господа, а лучше – пой их, напевай. Проснулся утром – омовение, и пой Всеблагому. Не оставляй себя без Господа, твоё внимание в Нём, находи Его везде, дыши Им. И пой с улыбкой. Пусть тебя знают как поющего Хвалу Творцу мира, а не как одержимого Аждахаком.
Придёшь домой – встань перед женой и дочерью на колени, принеси им покаяние за деяния свои. Глубокое, со слезами. Скажи, все силы приложишь, чтобы не допустить того, что было, не осквернять благой мир.
Потом под руководством жены наведи порядок в доме. Попроси её сказать тебе, как это делать. Но порядок наведи сам. И будешь это делать раз в семидневье, пока не отменю эту задачу.
Не ешь мясо благих животных, молоком которых кормишься. Не убивай их… Пока достаточно. Запомнил, Рашну?
– Да, мудрый мобед, – кивнул Рашну.
– Завтра с утра придёшь ко мне, дам тебе работу. После работы – еду для тебя и твоей семьи. Что ты умеешь делать?
– Я умею строить, Аша.
– Значит, будешь напевать имена Господа и белить наружные стены дома Огня.
…Несколько слов о светящемся золотым огнём кресте, используемом для очищения пространства и человека.
Наверное, понятно, что этот образ не имеет и не может иметь никакого отношения к тому кресту, который спустя века после казни стали использовать как символ поклонения в римской церкви. И был, как известно, то не крест, а Т-образный столб, используемый римлянами для казней.
Я упоминаю крест в своей истории как перекрестье Светоносной Божественной Силы, разрушающее, рассеивающее силу противоположного происхождения. Именно так, с помощью веры, чистого сердца и воображения, Рабби учил Иоанна гнать нечисть. А Иоанн научил меня.
Продолжение следует…
