Фантастическая быль “Истории Евсея”. Часть 2, главы 25-26

Друзья! Мы продолжаем публиковать «Истории Евсея». На очереди – книга вторая. А первая книга готовится к печати (вариант с авторскими правками). Ссылка на электронный вариант первой части

Глава 25

Кузня. Бывал там часто, как только появлялась возможность. В кузне правил выдающийся мастер Ушта по прозвищу Монах. Прозвище контрастировало с реальностью – у Ушты была любящая жена и пятеро дочерей.
Вместе с четырнадцатилетним талантливым учеником я помогал мастеру изготавливать инструмент для общины и на обмен. Мастерство и мудрость Ушты знали во всей округе, ему не требовалось относить свои изделия на рынок, люди издалека приходили к Уште, сначала заказать, потом забрать инструмент. Все знали: принимать заказ на изготовление оружия Ушта будет не у каждого, какие бы деньги ни предлагались. У Ушты было правило – заказчик оружия, знатен ли, богат он или беден, должен был сам прийти к мастеру, а не передавать заказ через посыльного. Ушта общался с заказчиком, прежде чем принять решение, и, бывало, увидев человека, поговорив с ним, отказывал ему, объясняя это заботой о нём.
Такого качества стали, которого добивался Ушта, я не встречал в своей жизни ни до, ни после. Оружие, которое изготавливал Ушта, было произведением искусства. Он был не только неповторимым кузнецом, но и художником: качественная узорная сталь, тонкая гравировка изящных линий и на самом изделии, и на ножнах. Рисунки узоров он создавал сам, мастерски владея линией.
Дар Ушты висел на поясе Аши Дазды, которого он считал и называл своим учителем. Хранитель Огня должен был иметь кинжал-полумеч и уметь хорошо владеть им: защищать Огонь, символ Ахура, на последнем рубеже, даже ценой своей жизни.
Рядом с Уштой я снова ощутил себя учеником, несмотря на уже зрелый возраст. Меня снова наполняли эмоции от узнавания секретов мастерства и успешного применения этих секретов в изделиях. Он владел технологией создания изделий очень высокого качества, открыто и с удовольствием делился этими секретами со мной, как будто выражая благодарность за Весть об Учении Любви. Я повторял за ним все соотношения, добавки, температурные режимы, фиксировал по солнечным часам время, когда у мастера получался металл особого качества. Научился получать сталь такого качества, которого не добивался ранее, но повторить те сбалансированные характеристики, которых стабильно добивался Ушта, мне не удавалось.
Ушта радовался вместе со мной моим успехам, отвечал на детальные вопросы, хвалил, говоря, что ещё не встречал такого сообразительного ученика. Но его металл был лучшим по качеству структуры.
И всё же настал день, когда я увидел ключ, и пожурил себя за невнимательность. Когда Ушта творил сталь, он не отвлекался на разговоры, он напевал мантру со святыми именами Господа. Я же, работая с металлом, чаще всего напряжённо думал – либо о конечном результате, либо решал какую-то этическую или практическую задачу становления общины.
Я не сразу сказал мастеру об открытии. Сначала решил проверить свою догадку: что произносимые слова, состояние мыслей во время работы над металлом влияют на его качество. В работе над очередным изделием я постарался совсем не разбавлять своё состояние посторонними мыслями – чередовал молитву, славление Отца, пару псалмов во Славу Господа, сочинённые Лукой в общине Иоанна на Евфрате… И пришёл к такому качеству, которого не добивался никогда ранее и которое было сравнимо с качеством стали Ушты.
– Что ж, твоя сталь уже, по крайней мере, не хуже моей, – улыбался, подбадривая меня, Ушта. – Не ожидал, что ученик так быстро превзойдёт учителя… Хотя хороший учитель этим как раз и определяется, – подмигнул мне Ушта.
В мастерской был целый склад монет, в основном серебряных, используемых мастером для переплавки или для отделки ножен, по просьбе заказчика.
Там были греческие и римские монеты, и монеты парфянских царств, и даже великого персидского царства династии Ахеменидов – этим было по полтысячи лет.
Среди монет увидел несколько почти новых, с изображением огненного жертвенника. Ушта пояснил:
– Свежая. Царь Парфии Валахша, по-вашему Вологез… Буквы арамейские, а язык – староперсидский. Вот Валахша и начал собирать сохранившиеся части священной Авесты. Он приезжал в эти края с отрядом, встречался с Даздой и его отцом. Валахша обращался к роду Дазды за помощью в восстановлении Авесты.
Я нашёл в коллекции потёртую монету с изображением необычного для здешних мест строения. Спросил Ушту:
– Это святилище?
– Это буддийская ступа, Аша. Монета старая. Пожалуй, ей около трёх сотен лет. В восточной Парфии такие можно до сих пор встретить… Царство Маргиана, в тех местах моя родина. Там есть буддийская община… Путь Будды, Мудреца из рода Шакьев… Правитель северного индийского царства Ашока был последователем Будды, он отправил вестников в восточные царства Парфии…
– Я слышал о монахах, почитающих этого мудреца. Слышал, что Будда проповедовал путь отречения от желаний и выхода из череды воплощений… Друг мой Ушта, у меня есть большое желание узнать глубже это Учение, да и рассказать ученикам Будды о своём пути, о Рабби, но я всё же решил, что на восток дальше не пойду… И Аша Дазда обещал, что в те края с вестью о Пути Любви пойдёт Хумат.
– Да, Аша Евсей, пусть это делает молодёжь. У тебя теперь много земных дел. Говорят, твоя первая жена очень красивая. А чистую красоту Ясны я вижу с её детства. Ясна – неповторимая жемчужина. Не сомневаюсь, и твоя далёкая любимая необыкновенна. Ты достоин, Аша, таких женщин. Желаю тебе продолжить род свой от этих чистых красавиц, достойных твоего внимания, – тепло улыбался Ушта. – Помогу тебе… Чтобы ты не уходил далеко от красивых жён, расскажу немного о Пути Будды. А вторую часть твоего желания исполнит Хумат. Если Дазда сказал, что на восток пойдёт Хумат, значит, так тому и быть… Расскажу о ступе, пагоде и почему меня называют «Монах»…
На разговор о жизни Ушты ушёл весь день до позднего вечера. И в следующем дне возвращались к его истории. В течение нашей беседы Ушта гравировал изделие по готовому рисунку, а я осваивал гравировку по своему рисунку на заколке для волос Ясны.
Расскажу историю Ушты в своём изложении, значительно укороченном, то, что запомнилось более ярко…
Родился Ушта в селении гористой Парфии на Иранском плоскогорье, в луне пути на восток, может меньше, если караваном, от нынешнего своего места жительства в Мидии. Там и вырос. Дружил с детства с соседской девочкой, полюбил её, а она – его. Они мечтали быть мужем и женой и иметь много детей: Ушта мечтал о девочках, таких красивых, как его любимая, девушка – о мальчиках, таких мужественных и рассудительных, как Ушта. Но родители девушки, как часто бывало тогда, отдали её замуж по давней договорённости в соседнее селение – так со всех сторон, видимых им, было выгодно для них.
Чувство юноши было очень сильным, трудно в шестнадцать лет любить по-другому. Таким же сильным и долгим, разрывающим сердце, было переживание от расставания с любимой, ведь он и она уже сплелись мечтами. Уште невыносимо было оставаться в родном селении, всё вокруг напоминало о нереализованном чувстве, случались мгновения, когда юноша задыхался от воспоминаний…
Он ушёл из дома, попросив Небо распорядиться его жизнью. Шёл малоприметными тропами, звериными. Дни были жаркими, редко встречающиеся ручьи – сухими. Питался насекомыми, ящерицами, корнями… Слизывал утреннюю росу с листьев. Счёт дням был потерян…
Однажды заснул обессиленный, в полузабытьи, у сухого русла ручья. И увидел то ,ли видение, то ли явь. Перед ним предстал демон, у которого, как показалось Уште, была не одна голова.
«Наверное, это сам Аждахак, главный демон, пришёл за мной», – подумал Ушта.
«Да, я тот, о ком ты подумал, – услышал Ушта. – Пусть будет Аждахак, как называют в твоей деревне… Я верну тебе твою любовь. Но дело за дело. Ты выполнишь моё желание – а я возвращу тебе то, что ты потерял, что желаешь больше жизни… Тебе надо убить старого человека, самого старого в монастыре. Его называют Бодхисаттва… Это сделать нетрудно, в нём уже нет силы. Так же, как сейчас, за тобой придёт человек и отведёт к старцу… Ну а дома ты вновь найдёшь свою любовь… Всё в твоих руках. Дело за дело…»
Нашёл Ушту у пересохшего ручья монах, дал юноше немного воды и дотащил его до буддийской общины. Этот монастырь существовал уже не меньше ста лет. Бодхисаттва был в общине с её основания. Светлый старец, переродившийся, как считали монахи, в последний раз перед уходом в нирвану, быстро помог Уште вернуть здоровье, окрепнуть. Научил дыханию, дающему силу. А главное, своими беседами и практиками созерцания старец помог Уште обрести цель в своей жизни, объяснил причину его страданий…
И конечно, Просветлённый рассказал Уште об основателе Пути, который монахи избрали целью своей жизни, – о Сиддхартхе Гаутаме, Будде Шакьямуни.
Имя Сиддхартха означает «полностью достигший цели». Согласно повествованию старца, будущий Будда решился на последнее рождение и выбрал для воплощения семью правителя царства в северной Индии. Известный в царстве жрец-астролог предсказал родителям, что их сын обладает всеми признаками властителя мира и станет великим человеком, правителем мира. Но над каким миром будет править рождённый – над миром человеков или над миром страстей – жрец не определил однозначно. Отец дал сыну имя Сиддхартха и окружил сына всем тем, к чему обычно стремится человек – богатством, роскошью, изысканной едой и такими же удовольствиями – только чтобы Сиддхартха не видел страданий мира. Отец принял все возможные меры, чтобы сын стал великим правителем людей. Жизнь юноши была безмятежна, протекала в изучении наук, тренировках тела, в удовлетворении любых желаний. В совершеннолетие он женился на красавице принцессе, завоевав её в честном состязании женихов на ловкость и силу.
Но неизбежного не избежать, как говорил Дазда. В двадцать девять лет перед взором Гаутамы предстали знаковые события, перст судьбы направлял его к предначертанному. События-знамения предстали одно за другим: он увидел совсем слабого, уставшего от старости и болезней старика; человека богатого рода, измученного тяжёлой болезнью; мёртвое тело… Четвёртым знамением был нищенствующий монах-аскет с безмятежной улыбкой на лице. В этой внутренней отрешённости, в этом внутреннем спокойствии странствующего аскета Гаутама увидел Путь.
Страдания, увиденные в знамениях, представились ему ещё более тяжёлыми потому, что он понимал: смерть не уберёт страдания, за ней следуют новые рождения, новые страдания…
Он ушёл из дома и стал странствующим монахом. Его не удовлетворили ни йогические практики под руководством наставников с целью освобождения духа от страданий, ни шесть лет очень строгой аскезы с той же целью…
В тридцать пять лет (это был и мой возраст в мгновениях общения с Уштой) Сиддхартха погрузился в созерцание под деревом, сказав себе, что никуда не уйдёт из этого погружения, пока не познает истину. Сорок девять дней он находился в медитации под деревом Пробуждения. Дьявол, которого в тех местах называют Мара, подверг святого всем возможным искушениям, включая главное: дочери Мары – Желание, Наслаждение и Страсть – соблазняли Сиддхартху эротическими танцами… Но он справился и с главным искушением – Мара и демоны отступили… И Гаутама стал Буддой, Пробуждённым: утром сорок девятого дня он окончательно разгадал загадку страдания и увидел путь преодоления страданий. Он достиг максимальной отрешённости от страданий, отсутствия страданий…
Когда Ушта рассказывал об испытаниях Гаутамы, я улыбнулся про себя: Будду соблазняли страстными эротическими танцами самые главные соблазнительницы, и он выдержал это непомерное испытание – а мне они лишь положили голову на плечо… И я быстро увидел целесообразность.

Глава 26

В буддийской общине Ушта провёл почти три года. Ему было близко всё, чему учил светлый старец Бодхисаттва. Почти всё. Ушта понимал и принимал как неизбежное: мир, в котором мы рождены, основан на непостоянстве, всё созданное обязательно разрушится, человек рождается и неизбежно умирает. Рано или поздно приходится расставаться с тем, кого любишь  – условия для этого сложатся неизбежно. Непостоянны и наши чувства, и наши размышления. О чём-то у нас могут быть приятные впечатления, образы, о чём-то неприятные, но и это непостоянно, и порой всё меняется местами. К приятному мы тянемся желаниями, неприятного стараемся избежать. А когда не получаем желаемого, что бывает в жизни нередко – страдаем…

В общем, будучи воплощённым, человек не может избежать страданий. И тогда Будда прав, говоря, что весь мир есть страдание, которое начинается вместе с нашим рождением.

Ушта не сомневался в том, что причина страданий – в наших желаниях, привязанностях, в жажде чувственных удовольствий. А эта жажда ведёт к новым рождениям, где снова – тяга к чувственным удовольствиям и накопление привязанностей…

И получается, если весь воплощённый мир есть страдание, то, чтобы прекратить страдания, надо найти способ или способы освободиться от жажды желаний. И Ушта стал решительно постигать предложенный Буддой путь, ведущий к прекращению страданий – восьмеричный святой путь. Он стал осознанно относиться к своей карме, понимая, что любое действие имеет свои последствия и результаты. Он учился правильным действиям. К чему относилось и непричинение вреда всему живому, а значит, отказ от убойной пищи; неприсвоение чужого; отказ от того, что приводит к опьяняющему состоянию; правильная речь… В общем, правильный образ жизни, соответствующий учению.

За время жизни в этой общине он научился вроде бы простым, но очень важным вещам: он перестал лгать о себе, говорить неправду о других, клеветать, говорить плохое о людях, говорить о том, чего не знает, он разучился ругаться с кем бы то ни было и выражать негодование в чей-либо адрес, давать оценки людям… Всему этому его терпеливо обучал Бодхисаттва, объясняя последствия любого неправильного действия, неизбежно приводящие к страданиям. Он учил Ушту отдаляться от страданий, отдаляться от желаний.

Практики самосозерцания – важная часть жизни буддийской общины. Вместе с другими монахами Ушта учился под шелестящими  от лёгкого ветра кронами  деревьев отстранённо наблюдать за течением своих мыслей, их появлением и исчезновением, за появлением и растворением побуждений… Ушта учился максимальной отстранённости от объектов чувственного восприятия, а значит, от желаний… С помощью таких медитаций и осознания, что расставание с любимой привело его к спасительному пути, Ушта довольно быстро справился с сильно владевшим им желанием вернуть любимую. Справился и искренне пожелал любимой, её семье и её, как оказалось, суженому добрых дней жизни, лучшей кармы. Чем вызвал одобрительную улыбку мудрого старца…

В общине считали, что каждый монах, точно следующий пути, который прошёл Будда (его ближайшие ученики записали учение Пробуждённого, его проповеди), тоже может стать Пробуждённым. Но это возможно только в монашеской общине. Человек, живущий в миру, может лишь менять свою карму в лучшую сторону через добрые дела, но стать просветлённым не может. Только монахам открыт путь к нирване, предельной отрешённости от мира и выходу из сансары, колеса воплощений…

Бодхисаттва много общался с Уштой. Ушта испытывал очень тёплые чувства к мудрецу, ощущал его отеческую опеку. Однажды между ними произошёл разговор, в ходе которого Ушта выразил сомнения в собственной способности стать просветлённым.

– Мастер, помоги мне, – обратился Ушта к мудрецу. – Я стараюсь учиться созерцанию, отрешению от мира страданий, иногда у меня получается… Но созерцание приводит к тому, что я мало тружусь, чтобы обеспечить свою жизнь в общине, пропитание, одежду, инструмент для обработки земли… Так же получается и у моих братьев: мы не можем обеспечить себя, наша жизнь зависит от помощи людей из селения…

– Да, это так, мудрый Ушта, – улыбнулся старец. – В этом мире все зависят друг от друга. Путь личного совершенства – это очищение не только  близкого пространства от влияния Мары, а значит, страданий может быть меньше… Тем самым ты уже помогаешь людям селения. А они, помогая общине, тебе, улучшают свою карму, идут своей тропой к просветлению… Ты же знаешь, каждый сам выбирает свой путь…

– Благодарю тебя, учитель. Хочу, чтобы ты знал… Из меня не уходит желание помогать людям не только в общине… В круговороте сансары множество людей были нашими родными, матерями, жёнами…

– Сынок, Будда не говорил, что его путь – единственный, ведущий к пробуждению и избавлению от страданий. Первые ученики Будды говорили: он стоит на перекрёстке дорог, и много путей ведёт к просветлению… У каждого человека разные возможности и способности. Причины страданий не исчезают сами по себе, просветление – это путь из анализа, размышлений, медитаций, молитв… По возможностям человека складывается путь… Будда давал более простые учения для своих последователей из мира… На мой взгляд, ты имеешь и возможности, и способности идти путём Будды, путём монаха. Но это лишь взгляд, а не принуждение от наставника.

– Мастер, мне кажется, я научился отдаляться от привязанностей и желаний, понимать, последствия каких действий ведут к страданиям. Наблюдать за собой, видеть, как и почему текут мои мысли… Благодарен тебе и Будде за дар восьмеричного пути… И ещё мне кажется, я не готов сейчас к самадхи, к предельной отрешённости. Я, наверное, не смог изменить родовую карму. Отец мой – кузнец, простой кузнец, помогающий людям своими руками. И во мне живёт желание быть полезным моим братьям и сёстрам, вращающимся вместе со мной в колесе рождений…

– Друг мой Ушта, – улыбался старец. – Да будет путь твой к пробуждению растянут на долгую жизнь во благо живых существ, ищущих пробуждения… Отказ от самадхи, хотя ты знаешь путь туда, во имя спасения живых существ – путь сострадания, благородный путь…

Я не буду уговаривать тебя остаться… Моя память хранит встречу с молодым жрецом, хранителем Огня из западного царства. Он пришёл ко мне в поиске мудрости, будучи сам праведен. Он пробыл в монастыре две луны, мы много общались… Этот человек идёт путём благого действия, благих мыслей и слов, путём сострадания, пробуждая других. И пришёл он в этот мир сознательно… Это его последнее воплощение. Он Бодхисаттва. Так я увидел…

Тебе надо будет долго идти на запад, туда, где кончаются горы, почти до великой реки. Он будет тебе и другом, и наставником…

…Ушта вернулся в родное селение, обрадовав родителей тем, что живой. Удивил их своим сильно изменившимся миром, взглядами на жизнь, рассказав об обретённом пути. Поблагодарил родителей за данную ему жизнь, за возможность воплотиться. Недолгое время поработал с отцом в кузне. Отец услышал от сына здравые рассуждения, идеи о работе с железом и успокоился.

Перед дальней дорогой Ушта заглянул к родителям своей юношеской любви, поблагодарил их за то, что они позволяли быть взаимному чувству, которое стало причиной его изменений. И попросил передать девушке и её семье поклон и благодарение…

А через луну пути в западное царство, в сторону великой реки, Ушта встретил цель своего путешествия – Ашу Дазду, друга и наставника, который помогал Уште прежде становиться настоящим, несущим добро человеком, а потом уже мастером. Как говорил Дазда, если действовать в обратном порядке, то и мастером настоящим не станешь, и потеряешь время, чтобы стать настоящим человеком.

– А теперь я встретил тебя, Аша, ученика Будды из Иудеи, – улыбался Ушта. – Встретил того, кого ждал Дазда. И мой путь к просветлению выпрямляется…

А ступа на монете, пагода – с чего начался наш разговор… Бодхисаттва рассказывал нам, монахам, что в селении Кушинагара Будда Шакьямуни, мудрец из рода Шакьев, погрузился в созерцание в позе льва – на правом боку, правая рука под головой, голова на юг, лицо на восток… и достиг нирваны…

Ученики предали огню тело Учителя… Да, огню. В тех местах пустое тело предают огню – так принято возвращать земле земное… А здесь, как ты, наверное, уже знаешь, мы не оскверняем пустым телом святой огонь и землю. Сначала птицы и собаки возвращают тело земле, потом сушит солнце, останки – в глиняные сосуды… Так вот, ученики Будды собрали прах его тела, разделили и поместили вот в такие дома памяти – ступы, пагоды… Это было их решение.

…На следующий день после рассказа о жизни Ушты я спросил его:

– А что же Аждахак, он больше тебя не проведывал?

– Да, он приходил ко мне, тогда у нас вторая девочка родилась. Большой страшный мужик, ещё и хвост виднеется, как у ящерицы. Смотреть на него удовольствия не доставляет, так ещё и голос внутри скребёт. Говорит: «И что ж ты выиграл, кузнец? И мудрец твой мёртв, и любовь твоя не с тобой, да и муж бьёт её за то, что думает о тебе… И денег у тебя нет. Хоть сталь у тебя и хорошая… Ладно, дело прошлое. Мне меч нужен. Чтоб ты его выковал».

Что скрывать, внутри холодно и по голове мурашки бегают, когда такое чудище видишь, да ещё и слышишь. Подумал, надо что-то говорить и стараться не бояться. Вдохнул, выдохнул, вспомнил, что существует молитва. Говорю ему: «Зачем тебе меч? Ты и так любого напугаешь». «Как сделаешь, скажу, куда положить, – он будто не слышал моего вопроса, – и где награду взять. Заплачу столько, что и будущим твоим детям хватит. И не спеши с отказом, кузнец! Сходи к реке, не поленись… По берегу, выше по течению, большой жёлтый камень. С северной стороны под ним мешковина, неглубоко, в ней сотня золотых. Это не задаток, просто подарок, чтоб знал: всё будет по-честному…» И исчез, как будто и не было его.

Поутру сходил к реке, нашёл под камнем, в земле небольшой мешок, а там сто золотых, я пересчитал. Брать, конечно, не стал, оставил там же.

Ночью снова является это чудище. Глаза с кровью, чтобы страшнее было: «Мне очень нужен твой меч. Рисунок и размеры будут утром у тебя на пороге. Сундук с золотыми монетами будет стоять в твоей мастерской ещё до того, как начнёшь работу. Сделаешь – нести никуда не надо. Сам за заказом приду, как ты любишь».

«Нет, Мара… Заказ брать не буду, –я старался говорить твёрдо и спокойно, к этому приходу Аждахака чувствовал себя уверенней. – Золота твоего, сколько ни передавай, не возьму. Бодхисаттва научил меня отстраняться от желаний, а значит, и не страдать от того, чего не имею… У меня всё есть для счастья и для самадхи! – И проговариваю ему, не опуская глаз, наше главное авестийское правило: «Хумата, Хухта, Хуварша» – благие мысли, благие слова, благие действия.

Его аж передёрнуло: «Кузнец! Говоришь, желаний и привязанностей не имеешь? Страдать будет самая младшая, самая любимая…»

А я продолжаю своё, не погружаюсь вниманием в его угрозы, Святые имена Господа повторяю. Представил, что во мне Огонь Всеблагого горит и пусты все слова демона, выгорают в Огне. И начал читать Ахунвар, ритмично, чётко… Демона начало потряхивать в ритм молитвы. Он ухмыльнулся и исчез…

Вот такая история, Аша. Не испугался всё же я его. И школа монастыря была мне в помощь…

Продолжение следует…

Похожие публикации

Поделиться в соцсетях:

VK
Telegram
WhatsApp
Twitter
OK

Новости

Избранные публикации