Глава 38

Кузня заработала, подростки естественным образом стали частью общины. Жрец изменил своё отношение к сыну своему и ко мне. Вернее, не ко мне, а к Силе, которая вырвала его из рук той, что издавна ассоциируют, по какой-то причине, с пожилой женщиной с косой или серпом – инструментом для жатвы.

Но ведь и мне в том тяжёлом сне, когда я чуть было не вывалился в пасть волчьей стае, приснилась тьма в образе, напоминающем женский, хотя и без косы. Вполне может быть, что женщинам тьма, как и смерть, видится порой в образе мужчины, немолодого и гневно-ворчливого.

Отец Аарона не только выжил и воспрял духом, он ещё и запомнил наше общение с демоном. Наверное, результатом всего этого стал его неожиданный выбор: он решил отдать дом молитвы (синагогу) в распоряжение своего сына, священника по роду, но не по вероисповеданию, объяснив, что возраст и здоровье уже не позволяют ему самому нести эту ответственность.

Такой шаг жреца возложил на Аарона ещё бо́льшую ответственность, в сравнении с ответственностью его отца, ведь в селении жили те, кто продолжал исповедовать Древний договор.

После долгого мужского собрания – хорошо, что хватило одного, мужчин в общине было ещё немного – было принято единое взвешенное решение. В его основу легла история существования иерусалимской общины первых учеников Христа. Ведь они возносили молитву Отцу, принесённую Учителем, в главной Святыне иудеев – иерусалимском храме. И жрецы не препятствовали им в этом. В то время учеников Рабби никто не обозначал христианами, тогда ещё не было такого названия. Их родиной была Иудея, значит, иудеями они и были.

Дом молитвы (синагогу) в этом селении стали посещать и верующие диаспоры, и верующие христианской общины. Аарон, потомственный священник, определил, что в доме молитвы Единому Богу возносятся любые сердечные молитвы, обращённые к Всевышнему. Чтение и изучение Писаний было разделено по времени: в одно время это делали иудеи, в другое – христиане. Но верующие разных договоров с Богом, по желанию, могли присутствовать и на том, и на другом событии. Что и происходило, ведь и те, и другие чтения проводил священник Аарон.

По его предложению в доме молитвы были введены собрания с покаянием, где люди могли попросить прощения друг у друга.

Для верующих в явленного Отцом Помазанника проводилось таинство причастия. И таковых верующих становилось всё больше.

В этом селении мы провели большу́ю часть лета – столько, сколько виделось нужным для укрепления взаимодействия в общине. Желание торопиться домой, конечно, напоминало о себе – от него не отмахнуться, не сделать надолго вид, что его нет…

Путь продолжили ходко. В селениях, что встречались на пути, оставались обычно на два дня. Если были желающие, проводили встречи.

Не меньше месяца прожили в хорошо знакомой мне общине, где брат Марк был старшим иереем в совете диаконов. Это была хозяйственная должность с большой ответственностью. Здесь когда-то Назир и Юния трудились рабами у Марка, призванного взвалить на свои плечи хозяйственную жизнь зарождающейся общины. Ныне многие бывшие рабы Марка стали вместе с ним общинниками, не захотели, получив свободу, расставаться с таким радивым хозяином. Община жила насыщенной жизнью – это радовало сердце и поддерживало дух в бодрости.

Здесь мы были полезны новым кузнечным опытом, общением о прожитых годах и о понимании истин Божьих. Помогли мы обустроить и пространство дома молитвы, строительство которого было завершено незадолго до нашего появления в селении. На общем собрании общины решили: в алтарной части будет гореть постоянно поддерживаемый огонь, как символ Света Отца.

В те времена ещё не было придумано как символ христианства использовать Т-образный столб, на котором распинали преступивших законы империи и на котором был казнён Иешуа, сын Иосифа. До реализации этой идеи оставалось ещё несколько веков.

Крест, облачённый в круг, использовался тогда как символ солнцеподобного Митры. Этот культ имел в империи немало последователей. Ответвление древнего персидского верования было преобразовано жрецами Вавилона в самостоятельный культ Митры и привнесено в многобожие римлян.

Последователей этого верования было тогда больше, чем христиан. Эти течения близки некоторыми этическими принципами. Бывало, последователи Митры становились членами христианской общины, принося с собой и символ бога Солнца, Митры – перекрестье, заключённое в круг.

Община Марка существовала в большом селении на юге нынешней Малой Азии. Это была настоящая Римская империя – земли, находящиеся под влиянием законов Рима. В таких селениях, на их окраинах, квартировали римские гарнизоны, готовые к дислокации в разных направлениях: восток, юго-восток, северо-восток. Империя расширялась, римская форма цивилизации постоянно нуждалась в ресурсах, в том числе, людских. Набатейское царство, ставшее провинцией Аравия, было присоединено к Риму императором Трояном с помощью таких гарнизонов в год моего возвращения домой.

Несколько слов о Трояне, одном из самых достойных и здравомыслящих (это мнение его современников и биографов) императоров в истории империи, определившей пути развития цивилизации до настоящего времени.

Троян – полководец-тактик и крепкий, выносливый воин, прекрасно владевший оружием (в юности был простым легионером под предводительством своего отца в войнах в Иудее и в Парфии), простой в общении, взвешенный, доступный народу царь. Он не считал себя богом, как некоторые его предшественники, и строго пресекал попытки возвеличивания со стороны соратников и сената. Избавил политику Рима от доносчиков – их по решению суда топили в море, как разбойников.

Троян распорядился, чтобы государственная казна взяла на себя опеку и воспитание сирот и детей малоимущих родителей, граждан империи.

Когда в Египте, хлебной житнице империи, случился неурожай, император принял решение помочь Египту хлебом.

Троян с помощью законов оберегал сложившийся столетиями греко-римский пантеон богов. Христианство во времена его правления воспринималось как новая, выделившаяся из иудаизма секта с настораживающим тяготением к бедности, нищенству и общему имуществу. Гонения на христиан при Трояне были не таким уж частым событием (доносчиков ведь казнили), а если и происходили, то по инициативе жителей провинций, отстаивающих свой взгляд на устройство Мироздания. Троян предпочитал при конфликтах в провинциях отправлять доверенное лицо, чтобы разобраться, есть ли в действиях сторон нарушение законов Рима…

Мы с Юлием поучаствовали в нескольких собраниях совета общины об ответственности членов совета за чистоту своего сердца. Предложение о таких встречах исходило от Марка, он знал о существовании подобных собраний в общине Захарии. Марк беспокоился о своей чистоте, понимал, что является авторитетным человеком для многих в общине, да и в селении, а значит, ответственен в большей степени, чем кто-либо, за свою нравственность – кому больше дано, с того больше спросится.

Впервые участником таких собраний я стал в общине Захарии. Именно старец был их основателем. Он считал, что молодое поколение неизбежно становится носителем тех же слабостей, что их родители и авторитетные для молодёжи взрослые. Поэтому члены совета старейшин и отцы семей должны быть особенно требовательны к своим действиям, словам и образу мыслей, ведь образ мыслей обязательно проявится и в словах, и в действиях.

На встречах с советом в общине Марка мы соизмеряли свои шаги с заповедями в желании понять, достойный ли пример являет наша жизнь для окружающих, для молодого поколения. Когда мы с Юлием уже собирались продолжить путь, совет общины принял решение проводить такие собрания с участием всех мужчин общины. В первом собрании поучаствовали и мы с Юлием.

К Юлию в общине было проявлено особое внимание. И не только со стороны девушек – сам он в этот раз явно симпатизировал одной определённой девушке. Марк предложил Юлию быть старшим мастером в кузне и войти в совет общины. Юлий своими качествами и умениями соответствовал, конечно, предложенному, к тому же он умело пользовался писаниями Нового договора на собраниях и в жизни.

На случай согласия Юлия с этим предложением, мне был определён другой спутник в дорогу, имевший желание идти со мной.

– Наставник, сделаю, как ты скажешь. Ты видишь лучше меня, – обратился ко мне Юлий.

– Не скажу, брат – я не знаю, что лучше для тебя. Только твои чувства знают это. Это твой выбор. Могу лишь сказать, я не против, чтобы ты остался здесь, в общине… Но тогда надо добавить – и не против, чтобы мы продолжили путь вместе. Не торопись сразу отвечать, взвесь.

Думал Юлий недолго.

– Я решил идти с тобой, Евсей. При размышлении у меня не было перевеса в сторону того, чтобы остаться здесь. Поэтому я иду с тобой.

Девушкам, особенно одной из них, такое решение Юлия принять было трудно. Но Юлий был чист – он не позволил себе ни обещаний, ни признаний.

…В один из вечеров осени мы долго общались во дворе дома гостеприимного хозяина с группой людей, узнавших, что в их селение заглянул пророк-проповедник. Хозяин однажды принимал нас с Лукой в своём доме, когда мы шли на восток, и был рад новой встрече и новым историям.

Уютно горел костёр. В его отблесках обратил внимание на девушку с глазами-озёрами. Она мимолётно напомнила мне об Афине – глаза, взгляд. Обратил на неё внимание и Юлий, как и она на него…

Общение в этот вечер потекло так, что мы заговорили об отношениях между мужчиной и женщиной, о прелюбодеянии, об ответственности мужчины, когда женщина доверилась ему. Бо́льшая половина общающихся были молодые люди, они были смелее в вопросах, да и я не был равнодушен к этой теме.

Мы говорили о любовании женщиной: есть ли это грех и где он начинается. Я рассуждал, что мужчина не может не смотреть на женщину, это желание не может быть грехом, ведь оно заложено природой, а природа, как и всё вокруг, создана Творцом. Вожделение греховно там, где мужчина унижает женщину. Мужчина грешит, когда словами, действием проявляет своё вожделение, унижая тем женщину, принося её миру боль переживания. И пока мужчина не научится заботиться, в первую очередь, о мире женщины, а не об удовлетворении своих желаний, его не назвать настоящим мужчиной, тем, кто готов отвечать за доверие женщины…

Я рассуждал, а Юлий и девушка с синими глазами-озёрами всё чаще задерживали взгляды друг на друге. Для меня это было неожиданностью – видеть, как уравновешенный Юлий начинает тонуть в этих озёрах, которые, как мне казалось в отблесках огня, подёрнулись дымкой слёз.

Общение затянулось до ночи. К завершению нашей встречи девушка и Юлий уже смотрели друг на друга неотрывно. Я присутствовал при необычно ускоренном проявлении обоюдного чувства, которое, наверное, и называется «любовь с первого взгляда».

Я ушёл отдыхать в дом, мы решили не задерживаться в селении, отправляться в путь рано утром. Юлий остался общаться с молодёжью у костра…

Неспокойный сон. Быстро сменяющаяся череда лиц близких мне людей – и мужчин, и женщин… Афина, Крея… Ани, нежно целующая меня, к её бедру прижимается мальчик шести-семи лет, я не знаком с ним, но знаю – это мой сын… У груди Даити, мамы Ясны, девочка-малышка с тёмными волосами, моя дочь… Дед, обнимающий меня с пронизывающим до слёз теплом… Лики Хранителей: Оливия, Лета, Аталия, Крукис, Чиста, Виркус, Хэба…

Утром возле дома нас ждала девушка с глазами-озёрами… Здесь же узнал от Юлия, что они решили быть вместе всегда. Ей было 15 лет, Юлию – 19. Я спросил её, знают ли об этом решении её родители. Она ответила, что уже взрослая и сама вправе принимать решения. Родители однажды поймут её, ведь когда-то мама ушла из дома за мужем, после чего и родилась синеглазая девочка…

Уже в пути узнал, что отцом девушки был не рядовой воин римского гарнизона, а командир сотни. Сердце тревожно сжималось: одно дело, когда римлянка убегает вслед за легионером, другое – за бродячими христианами-проповедниками…

К вечеру нас настигли вооружённые всадники. Девушка вцепилась в руку Юлия.

Крупный статный воин, проворно соскочив с коня, рванул девушку к себе.

– Как ты могла, моя дочь, дочь Рима, увязаться за этими бродягами, отвращающими людей от наших богов? – прогремел он.

Юлий импульсивно выхватил меч и бросился защищать свою любовь…

Передо мной мелькнул Дед, рядом с ним мужи… Увидел неулыбающихся Хранителей – Оливия, Аталия, Хэба…

Наше столкновение с римлянами не было долгим. Упал Юлий, зажимая рукой рану в груди. Я шагнул к нему… Неожиданный удар плоской частью меча в висок… Услышал, как хрустнула моя височная кость.